Заплатив за все про все сто восемьдесят тысяч с копейками Валентин бодрым шагом отправился на улицу. Одна только мысль о том, как изменится рожа этого земноводного, когда тот придет за заказом, а застанет пустой прилавок, безмерно поднимала ему настроение.
Он сделал еще несколько шагов по хрустящему снегу, как тут до него дошло. Он только что спустил сто восемьдесят штук в никуда! Какое ему вообще дело до того что этот петух подумает когда не получит желаемого? Хуже того, парень даже не заметил, как расстался с деньгами!
Валентин оглянулся назад. Может вернуться? Да не, неловко как-то. Да и мобильный же хороший. Ну не может он быть плохим за такие-то деньги! И все-таки сто восемьдесят тысяч!
Этим конструкторам явно стоило напомнить судьбу прообраза для бренда. Вот тебе и минусы государственно-рыночной системы. Хотя, плюсов она предоставляла явно больше. В этом вопросе все преподаватели института демонстрировали похвальное единодушие.
Ему срочно требовалось отвлечься. Достав из кармана старый мобильный и глянув на время подходящее к четырем часам, парень все же решился набрать отца. Нет, он, конечно, мог проигнорировать вызов, но это ведь семья как-никак, что бы между ними не происходило.
Да, памятуя прошлый опыт, скорее ничего хорошего Валентин не услышит. Ну не стал бы отец звонить, чтобы поздравить его с грядущей защитой.
Пошли первые гудки. Степан трубку брать не спешил, и младший Ломов направился в общежитие, прижимая смартфон к уху. С каждым пройденным шагом напряжение все спадало.
Дав себе зарок подождать еще три гудка, студент облегчено досчитал до второго, дойдя до островка посередине дороги, как вместо третьего услышал голос отца, заставивший его невольно вздрогнуть. Они уже вечность не разговаривали, а голос у бати будь здоров:
— Да.
— У меня тут пропущенный от тебя. Что хотел?
— Новости видел?
Валентин сразу вспомнил вчерашний выпуск, где фигурировало название его родного города.
— Мельком. Что-то случилось дома?
— Ники больше нет. Похороны завтра. Приезжай.
От этих слов нечто внутри любящего сына оборвалось. Тошнота подступила к горлу. Рука невольно расслабилась, и пакет с новым смартфоном упал на грязный снег у дороги.
Водитель, проезжающий рядом, крикнул что-то нелицеприятное в адрес замешкавшегося студента, заодно обдав его коричневыми комьями из-под колес. Валентин никак не отреагировал на испачканные брюки с курткой, продолжая стоять на месте, все еще прижимая телефон к уху.
Мама… Как такое могло произойти? Ведь буквально на рождество с ней созванивались, а он тогда ей еще нагрубил, так как был занят подготовкой к сессии и сказал не отвлекать его всякой церковной ерундой от учебы. От воспоминаний защипало в глазах.
Из оцепенения его вывел писк мобильного символизирующего окончание разговора. Степан, не дождавшись ответа, попросту бросил трубку. Звуки вокруг ощущались приглушенными, будто невидимая стена разделила студента со всем остальным миром.
Едва Валентин сделал шаг вперед, как сквозь окруживший его барьер пробился визг тормозов вместе с истеричным гудком. Машина остановилась буквально в десятке сантиметров от парня.
Человек за рулем беззвучно раскрывал рот и стучал себя кулаком по голове. Студент недоуменно перевел взгляд на горящий красным светофор и отступил, ничего не сказав в ответ.
Светофор еще несколько раз сменил цвета с красного на зелёный и обратно, а парень продолжал с отсутствующим взглядом и в полном молчании наблюдать за проезжающими машинами.
Глава 3
Валентин и сам не заметил, как ноги привели его к вокзалу. Вроде только что с отцом разговаривал и вот тебе на, уже стоит перед кассой. Экспресс ушел считанные минуты назад, пришлось брать билет на обычный. Впрочем, часом раньше, часом позже, какая теперь разница?
Сейчас ему не хотелось никого ни видеть, ни слышать. Правда, оживленный вокзал диктовал свои условия, с которыми оставалось лишь смириться. Впервые, за очень долгое время, парень плакал. Плакал настолько тихо, что можно сказать даже беззвучно, лишь спина время от времени слегка подрагивала. Проходящие мимо люди презрительно смотрели на «очередного алкаша».
Замызганная куртка с брюками, раскрасневшееся от мороза и слез лицо, наталкивали окружающих на определенные мысли. Эх, знали бы они, что у этого «алкаша» сейчас лежит в маленьком пакетике под креслом наверняка бы охренели.
О чем он вообще сейчас думает?! Толку ему теперь от этой безделушки. Правильно, старшие и более состоятельные товарищи говорили — не просри жизнь на барахло! Погонишься за ним, и глазом моргнуть не успеешь, как потеряешь нечто, по-настоящему дорогое.