Серый Медведь остановился на конце небольшого мыса, который довольно далеко вдавался в реку. На этом месте не было никакой растительности, оттуда открывалась широкая панорама и можно было заметить малейшее движение в прерии.
— Удобно ли это место для охотника? — спросил вождь.
— Вполне удобно, — ответил Меткая Пуля. Он поставил винтовку наземь и оперся на нее руками: — Теперь я готов выслушать моего брата.
Индеец стал ходить взад и вперед по песку, скрестив руки на груди и опустив голову, как человек, погруженный в глубокую думу.
Охотник следил за ним глазами, невозмутимо ожидая, когда он вздумает объясниться.
Легко было угадать, что Серый Медведь взвешивает в уме один из тех смелых замыслов, на которые индейцы отваживаются порой, но что он не знает, как приступить к делу.
Охотник решил положить конец его размышлениям.
— Послушайте, вождь, — сказал он, — вы просили меня следовать за вами; я согласился. Теперь мы, как вы того желали, находимся вдали от человеческих ушей, однако вы все еще ничего не говорите. Если вы раздумали, то я вернусь к своим товарищам.
Индеец остановился перед ним.
— Нет, — сказал он, — брат мой не должен уходить. Настал час объяснения между нами… Мой брат любит Стеклянного Глаза?
Охотник с насмешливым видом поглядел на собеседника.
— К чему этот вопрос? — осведомился он. — Люблю я или нет того, кого вы вздумали называть Стеклянным Глазом, вам, я полагаю, это должно быть все равно.
— Вождь не теряет времени в пустых разговорах, — повелительно сказал индеец, — слова, исходящие из его груди, всегда просты и идут прямо к цели. Пусть мой брат ответит так же просто и ясно, как я его спросил.
— Не вижу к этому никаких препятствий. Да, я люблю Стеклянного Глаза, я люблю его не только за то, что он спас мне жизнь, но еще и за то, что он — самая благородная душа, с какой только мне доводилось встречаться.
— Прекрасно! Знает ли мой брат, с какой целью Стеклянный Глаз разъезжает по прериям?
— Признаться, нет, вождь, понятия не имею. Я только предполагаю, что, пресытившись жизнью в городах, он прибыл сюда воспрянуть духом от дивного и величественного зрелища дикой природы.
Индеец покачал головой. Метафизические соображения и поэтические обороты речи охотника были для него арабской грамотой; он ничего не понял.
— Серый Медведь — вождь, — сказал он, — у него язык не раздвоенный, слова, исходящие из его груди, ясны, как кровь в его жилах. Почему охотник не говорит с ним таким же языком?
— Я отвечаю на ваш вопрос, вождь, вот и все. Не думаете ли вы, что я расспрашивал своего друга о его намерениях? Они меня не касаются. Я не признаю за собой права отыскивать в сердце человека причины его действий.
— Мой брат говорит хорошо, на его голове седина, он имеет многолетний опыт.
— Может быть, вождь. Во любом случае наши с вами отношения не настолько близки, чтобы поверять друг другу свои мысли с полной откровенностью. А так как вы держите меня здесь уже больше часа, ничего не говоря, то нам лучше разойтись.
— Нет еще.
— Почему нет? Разве вы думаете, что я, подобно вам, вместо того чтобы спать ночью, как подобает всякому доброму христианину, шляюсь по степи, как ягуар в поисках добычи?
Индеец засмеялся.
— О-о-а! — воскликнул он. — Мой брат хитер, от него ничто не укроется.
— Вот тебе на! Велика хитрость угадать, что вы тут делаете.
— Слушайте меня.
— Пожалуйста, но с условием, что на этот раз вы отбросите все ваши индейские штучки, эти намеки, за которыми вы так искусно скрываете настоящую мысль.
— Мой брат откроет уши, и слова его друга дойдут до его сердца.
— Ну, покончим с этим раз и навсегда.
— Раз брат мой любит Стеклянного Глаза, то передаст от Серого Медведя, что ему грозит большая опасность.
— Ага! — отозвался канадец, бросив на собеседника подозрительный взгляд. — Какая же опасность?
— Больше я ничего не могу сказать.
— Очень хорошо, — посмеиваясь, заметил Меткая Пуля, — ваши сведения очень ценны, хоть и не слишком обстоятельны. Но что же мы должны сделать, чтобы уйти от грозной опасности?
— Мой брат разбудит своего друга, вы сядете на лошадей и уедете отсюда как можно скорее. Вы остановитесь только тогда, когда достигнете противоположного берега.
— Гм! А когда это будет сделано, то опасаться нам будет нечего?
— Решительно нечего.
— Замечательно! — насмешливо сказал охотник. — А когда нам надо ехать?
— Сейчас.
— Еще лучше.
Меткая Пуля сделал несколько шагов с задумчивым видом, потом вернулся к вождю и остановился прямо перед ним. Глаза у индейца сверкали во мраке, точно у тигра, когда он следил за всеми движениями охотника.
— Так вы не можете открыть мне причину, по которой нам следует уехать?
— Нет.
— Также невозможно, не правда ли, объяснить мне, какого рода опасность угрожает нам?
— Невозможно.
— Это ваше последнее слово? Индеец утвердительно кивнул головой.
— Если так, — вскричал Меткая Пуля, стукнув о землю прикладом винтовки, — я сам вам все объясню!
— Вы?
— Да, я! Слушайте же! Речь моя будет не длинной и, надеюсь, весьма любопытной для вас.
Вождь насмешливо улыбнулся.
— Мои уши открыты, — произнес он.
— Тем лучше! Я наполню их вестями, которые, быть может, и не очень вам понравятся.
— Я слушаю, — невозмутимо повторил индеец.
— Как вы совершенно справедливо заметили с минуту назад — хотя, между прочим будет сказано, ваше сообщение было совершенно лишним, поскольку я знаю вас давно, — у краснокожих орлиный глаз, они хищные птицы, от которых ничто не ускользнет.