***
Аделис зачитывала загадочное послание, периодически поднимая голову от бежавших на бумаге тонких строчек и собираясь с мыслями. Она комментировали написанное эмоционально, неверяще и она имела на это все права.
Вся её жизнь переворачивалась в эти минуты из-за небольшого куска пергамента.
Оказалось, родители (те, которые девушка до этого момента считала родными), умерли в море. По фамилиям и титулам всё сходилось. Я даже вспомнил дядю и тетю Аделис, и что действительно были какие-то слухи при дворе о трагической гибели их родственников. Но что если у них в действительности не существовало дочери, и лисичку приписали им позже?!
Чтобы во всем разобраться, нужно было дальше читать это странное письмо из прошлого. И мне было очень приятно, что Аделис предпочла разделить этот момент со мной.
На этот раз девушка не брала паузу довольно долго. Иногда её голос срывался. А я всё больше бледнел от каждого следующего её слова.
Человек, называющий себя отцом мисс Сотер, описывал свое пребывание при дворе моего дедушки и отца. Он был знаком со всей моей семьей, был свидетелем всех происходящих тогда событий, да и сам являлся их непосредственным участником. Он влюбился во фрейлину моей тети, и они встречались даже после замужества той, которую он называл "Лу". Лукреция. Моя мачеха. Нынешняя Императрица Агавии. Возможно, она убила большую часть моих родных и является для моей Аделис...
Наши мысли с девушкой совпали. Лисичка была в ужасе. К тому же она так восхищалась Императрицей, а теперь...
Я успокаивал её, с удивлением осознавая, что, да, Лукреция стала ещё большим зверем в моих глазах, из-за этого хотелось немедленно поехать в столицу и превратить дворец в руины, но... Я не чувствовал к Аделис какого-либо гнева. Она такая же пострадавшая, как и я. Сочувствие и желание защитить мою маленькую, хрупкую лисичку – вот что я чувствовал.
Продолжение письма оказалось ещё более интересным. Слушать воспоминание чужого человека о знакомстве своих родителей и о своем рождении было странно. Параллельно, история отношений Лукреции и отца Аделис, известие о скором появлении на свет последней... То, как мужчина узнал о настоящей, ужасной натуре своей любимой и сделал всё, чтобы спасти свою дочь... Действительно ли Лукреция использовала приворотное зелье на нем и моем отце?! Я обязательно спрошу её при встрече.
Таким образом, дядя и тетя лисички действительно оказались её родственниками, но более дальними, а родители – совсем другими людьми. Наверное, ещё недавно Аделис бы обрадовалась, что является дочерью той, кем так восхищалась. Но теперь девушка знала правду и была в ужасе.
Она заканчивала читать письмо уже надломленным хриплым голосом, а по её щекам катились слезы.
Один взгляд, и мы одновременно подались друг к другу. Я обнимал девушку за хрупкие плечи, прятал от жестокого мира, гладил по голосам.
Забавно, но мы оказались похожи с этим Винсентом Пелроузом. Оба называем одну , нам небезразличную, девушку– лисичкой. Единственное– мне льстило, что я начал называть её так не из-за имени.
А ещё... Как странно! Наша встреча с Аделис была словно предначертана судьбой. Мы оказались связаны так многим.
Правда девушка об этом ещё не знает. Не лучшая идея– открывать ей прямо сейчас ещё одну шокирующую правду, но я должен.
Давно мне не было так страшно. Пожалуй, даже никогда. Я ожидал вполне определенной реакции. Если любая другая обрадовалась бы известия, что ухаживающий за ней мужчина – принц, то от Аделис я получу скорее возмущение и неприятие. Тем более, я был прямо связан с историей её семьи, хоть и не намного старше её.
Лисичка, после моего короткого, но четкого рассказа ожидаемого была в ступоре. Я горько усмехнулся... Сколько ещё минут мне отведено для того чтобы так близко смотреть и разговаривать с ней?!
Но девушка, спустя мгновение обдумывания, как-то вся сжалась и поникла.
Всё что я смог – испуганно произнести её имя. Что сейчас будет?! Слезы, обвинения, слова ненависти?!
Эта девушка, как обычно, среагировала абсолютно непредсказуемо. Она обвиняла во всем себя, чувствовала свою, несуществующую, вину.
Моему возмущению (и облегчению) не было предела. А также всеобъемлющей нежности. Маленькая глупышка.
Когда я, наконец, уверил Аделис, что она ни в чем не виновата, и мне не за что на нее злиться – девушка облегченно рассмеялась. Как же было приятно слышать этот прекрасный звук!
Но, тут же, после шутливой перепалки, она открыла мне ещё одну тайну. Катализ! Эта девушка, что казалась такой хрупкой и не слишком любящей магию, оказалась обладателем такого редкого и опасного дара!
Все эти землетрясения и мое предчувствие, что без лисички тут не обошлось...
Всё это очень встревожило меня. Я был свидетелем, как обладатели этого дара не выдерживают такой нагрузки. Контролировать его очень не просто. Я немного успокоился лишь когда узнал, что Аделис учит обращаться с даром Абр.
И тут пришло время и мне открыть ещё один секрет. Хотя лисичка, уже получившая столько поразительной информации этим вечером, уже почти не удивилась тому, что Линда Инграмм – моя кузина.
Попытку называть меня "Ваше высочество" я пресек на корню. Ещё чего! Нет, такое уважение от той, кто постоянно называет меня мистером Ослом, может было бы и приятно, но... Слишком отстраненно, слишком холодно. Уж лучше пусть называет тем упрямым серым животным. А лучше – по имени. Как прекрасно звучит мое имя в её устах!
Девушка, чуть дрожа, гладила своего новообретенного фамильяра. К сожалению, нам уже было пора возвращаться.
Перед тем как собраться и полететь на метле до окна спальни Аделис, девушка заявила, что хочет участвовать в обличении Лукреции, и сдачи той под суд. После долгих сопротивлений, я всё же нехотя согласился. Думаю, лисичка просто храбриться, и несмотря на то, что осознает свою невиновность, и огромную вину Императрицы, ей будет сложно идти против своей кровной матери. Тем более, учитывая свои недавние убеждения.
Я хотел бы оградить от боли эту девушку, но с другой стороны, Аделис имеет право участвовать в этом деле. И письмо её настоящего отца существенно поможет нам в нем.
Мы попрощались слишком просто и быстро. Но лисичке нужно отдыхать. На сегодня с нее достаточно потрясений.
Я тоже отправился к себе, испытываю тяжесть от сказанного в письме Винсента Пелроуза, и радость, от того, что мы с Аделис, наконец, рассказали друг другу всю правду, и перешли с лисичкой на "ты".