– Миз Бидсман?
– Да?
– Дэвид Блюмкер.
– Мистер Блюмкер!
– Миз Бидсман, вы же работаете в… издательстве «Част и Кипуч», верно?
– Да, а почему?..
– Боюсь, я только что звонил по вашему номеру и говорил с юной дамой, предложившей мне заплатить за причинение боли мне же.
– У нас ужасно путаются телефонные линии, ну и всё. Скажите, а вы?..
– Нет, к сожалению, нет. Прибавились, как мы обнаружили, один ненаходимый жилец и один работник заведения.
– Простите?
– Двадцать шесть пропавших, уже.
– Ого.
– Вам удалось связаться с вашим отцом, миз Бидсман?
– Его линия занята. Он много говорит по телефону в офисе. Я как раз хотела попытаться еще раз. Скажу, чтобы он вам перезвонил, обещаю.
– Спасибо большое. И вновь позвольте, пожалуйста, сказать, что мне очень жаль.
– Да, вперед.
– Прошу прощения?
– Слушьте, у меня тут, я вижу, второй звонок. Я переключусь. Созвонимся.
– Спасибо.
– «Част и Кипуч».
– Что на вас… надето?
– Простите?
– Вы одеты… теплее обычного, скажем так?
– Сэр, это издательство «Част и Кипуч». Вы звоните в кливлендское отделение «Набери любимую»?
– Ой. Ну – да. Как неловко.
– Всё в порядке. Я могу дать вам номер, но не факт, что он работает.
– Погодите-ка. Как вы насчет подрючить?
– До свидания.
– Щелк.
– Ну и денек…
– «Продукты детского питания Камношифеко».
– Офис президента, пожалуйста, это Линор Бидсман.
– Один момент.
– …Ну хоть не занято.
– Офис президента, Пенносвист слушает.
– Сигурд. Линор.
– Линор. Как делишки?
– Могу я поговорить с отцом?
– Невозможно.
– Срочно.
– Не здесь.
– Вот же, дерьмецо на веточке.
– Прости.
– Слушь, это очень срочно. Меня попросили, чтобы он сразу перезвонил. Семейное дело.
– Линор, он сейчас вообще недоступен.
– Где он?
– Ежегодный саммит с Гербером. Август же.
– Елки.
– Бодается с кривой спроса на фруктово-сливочный.
– Сигурд, это может быть буквально вопрос жизни и смерти.
– Он без телефона, милая. Ты же знаешь правила. Гербер же.
– Долго?
– Не знаю. От силы пару дней, может, три.
– Где они?
– Говорить не велено.
– Сигурд.
– Корфу. Какое-то глухое, богом забытое местечко на Корфу. Больше ничего не знаю. Меня убьют, если он просечет, что я тебе сказал. Меня закатают в тысячу банок пюре из ягнятины, а Пенносвисты-младшие станут, наоборот, голодать.
– Когда он уехал?
– Вчера, сразу после тенниса с Гишпаном, около одиннадцати.
– Как вышло, что ты не с ним и не секретарствуешь? Кто будет делать ему «манхэттены» [42]?
– Перебьется. Он меня не захотел. Сказал, только они с Гербером. Мужик с мужиком. Может, они устроят чемпионат по рукоборью? Или потыкают друг дружку в ребра, попоют амхёрстовские песенки, постараются вогнать друг дружке нож в спину. Борьба за долю на рынке – дело неприглядное.
– Черт, он велел мне ему позвонить, и это было сегодня утром. Он должен… а бабушка папы с тобой не связывалась, нет?
– Линор? Бог миловал. Она в порядке?
– Да. Слушь, я в полном раздрае. Когда точно, ты думаешь, он вернется?
– На моем рабочем календаре через три дня квадратик, а в нем огромный череп. Что может означать только одно.
– Всё пошло по борозде.
– Слушай, серьезно, если я могу как-то помочь…
– Милый Сигурд. Моя фигня мигает. У меня другой звонок. Переключаюсь.
– Звони, если что.
– Пока… стой!
– Что?
– Где Шмоун? Он взял Шмоуна?
– Чего не знаю, того не знаю. Но это мысль. Попробуй позвонить в «Шмоун и Ньет». Дать номер?
– Издеваешься? Номеров завались.
– Ну пока.
– «Част и Кипуч».
Что, конечно, не значит, здесь и никогда, что все шло как по маслу. Моя неспособность быть по-настоящему внутри и окруженным Линор Бидсман пробуждает во мне весьма естественное противожелание: чтобы она была внутри меня и охвачена мной. Я собственник. Иногда я хочу ею владеть. И это, конечно, не очень стыкуется с девушкой, которую основательно пугает возможность того, что она не владеет собой.
Я дико ревнив. У Линор есть свойство привлекать мужчин. Это не нормальное свойство и не свойство, которое можно выразить. «…», – сказал он, тщетно пытаясь его выразить. «Уязвимость», понятно, плохое слово. «Игривость» тоже не пойдет. Оба обозначают, поэтому оба лажают. У Линор есть свойство некой игры. Вот. Почти бессмыслица, значит, может быть, верная. Линор, ни слова не говоря, приглашает вас сыграть в игру, состоящую в глубинных попытках понять правила этой игры. Как вам такое? Правила игры и есть Линор, ты играешь – тобой играют. Уясни правила моей игры, смеется она, с тобой или тобой. На доску падают гребенкой забо́ров тени: Башня Эривью, отец Линор, доктор Джей, Линорина прабабка.