Пока Линор цедила цунами звонков не по адресу и готовилась к попытке дозвониться Карлу Шмоуну в «Шмоун и Ньет», в коммутаторную за консоль явилась Валинда Пава.
– Здрасте, Валинда, – сказала Линор. Валинда, не обращая внимания, стала просматривать Журнал Целевых Звонков, безнадежно тонкую тетрадку с парой заполненных страничек. Юдифь Прифт, зажав клавишу «Позиция Занята», болтала по частной линии с любимой.
– Что за сообщения – для тебя, а записаны в журнал Кэнди? – Валинда обернулась и посмотрела на Линор сверху вниз из-под зеленых теней.
– Думаю, если целевые, значит, это сообщения для меня, – сказала Линор.
– Деточка, я с тобой не шучу, и ты со мной не шути. Ты тут должна быть как штык в десять. Эти твои сообщения пришли в одиннадцать и одиннадцать тридцать.
– Меня задержали непреодолимые обстоятельства. Кэнди сказала, что меня подменит.
– Чокнутую девицу из «Част и Кипуч» ест заживо ее шефиня, – сообщила Юдифь Прифт в трубку, наблюдая.
– Деточка, задержали – где? Кем бы я была, если б думала, что кто-то работает, а она не работает?
– Я срочно ездила в дом престарелых.
– Во скока она прибыла? – спросила Валинда у Юдифь Прифт.
– Слушайте, я не хочу ничего говорить, не хочу ее подставлять, – сказала Юдифь Валинде. В трубку она сказала: – Шефиня хочет, чтоб я сказала, когда та приехала, но я сказала, что не скажу, не хочу ее подставлять.
– Я приехала где-то в начале первого.
– Где-то в начале первого. Деточка, ты опоздала на два часа.
– Дело было срочное.
– Какое, к чертям, срочное дело?
Юдифь Прифт перестала говорить в трубку и теперь наблюдала пристально.
– Валинда, сейчас я не могу об этом говорить, – сказала Линор.
– Деточка, тебе крышка, кранты, мне пофиг, кого ты ублажаешь, со мной не шутят. Теперь тебе кранты, шутница ты моя.
Консоль загудела, быстро замигал огонек внутренней связи.
– Можешь не брать, тебе кранты, – сказала Валинда. Взяла трубку, нажала «Принять». – Оператор… – Ее брови упали. – Да, она здесь, мистер Кипуч. Секунду, пожалуйста. – Она протянула трубку Линор. – Давай, проси долбоклювика тебя защитить, мне пофиг, тебе кранты, – прошипела она.
– Она и правда в беде, судя по всему, кто бы мог подумать, – сказала Юдифь в трубку.
– Привет, Рик.
6. 1990
– Как нынче вечером ваши стейки?
– Наши стейки, сэр, если позволите, просто восхитительны. Только лучшие куски говядины, тщательно отобранные и еще тщательнее выдержанные, приготовленные идеально, где «идеально» соответствует вашим инструкциям, подадим по вашему выбору с картошкой, овощами, изысканнейшим десертом.
– Звучит первостатейно.
– Да.
– Мне девять.
– Простите?
– Девять стейков, прошу вас.
– Вы желаете девять порций стейков?
– Прошу вас.
– А кто, сэр, если позволите, будет их есть?
– Вы видите за столиком кого-то еще? Есть их буду я.
– Но как вам это удастся, сэр?
– Ох ты, ну глядите, сегодня я, думаю, буду резать правой рукой. Класть кусочки в свой рот, пережевывать, кислотные составляющие слюны будут расщеплять мышечное волокно. Я буду глотать. Эт цетера. Несите уже!
– Сэр, от девяти стейков любому поплохеет.
– Гляньте на меня. Гляньте на это брюхо. Думаете, мне поплохеет? Нифига. Подойдите – нет, правда, идите сюда и гляньте на брюхо. Сейчас задеру рубашку… вот. Видите, сколько я могу взять рукой? Приходится сидеть вдали от стола. Вы когда-нибудь в жизни видели что-то столь титанически отталкивающее?
– Я видал животы и побольше.
– Вы всего лишь вежливы, из-за чаевых. Вы их получите, когда принесете девять порций стейка, где «идеально» значит «слабой прожарки», иначе говоря, розовые, но твердые. И булочки не забудьте.