– На этой ноте я, пожалуй, пойду… Рик?
– Да. Норман?
– Пока, Кипуч. Наслаждайтесь своим «Я», пока можете.
– Думаю, обратно мы тем же маршрутом.
– Без проблем.
– Доедаем? Ты голодна?
– Издеваешься? Пошли уже. Подкинь меня до дома, я быстренько в душ, возьму вещи, попрошу Кэнди, чтоб подкинула меня до тебя, а утром ты меня привезешь. Что-то мне не хочется втискиваться в свою машину.
– Хорошо. Конечно, ты по-прежнему не рассказываешь мне чего-то важного.
– Все тебе расскажи.
– Я мог бы позвонить Верну Рвенингу на коммутатор и спросить, вдруг он знает.
– Удачи тебе дозвониться до него, а не до сыродела Энрике.
– Линии. Я и забыл. Валинда аж посинела. Ну и денек выпал, плюс все твои тревоги, о которых нельзя рассказывать, эт цетера.
– Неимоверно херовый денек.
– Типа того.
– Ни разу не смешно. У мужика кукуха поехала.
– Ой, гляди, он пытается уйти.
– Не завидую я их уборщице.
– Счет, наверное, будь здоров.
– В жизни не припаркуюсь на его пространстве.
– Вот, прошу.
– …
7. 1990
У Линор Бидсман было следующее имущество. Одна из двух квадратных спален с паркетным полом и нерабочим камином на третьем этаже огромного серого здания, принадлежащего кливлендскому челюстно-лицевому хирургу, в Восточном Коринфе. Три больших окна, два смотрят на запад, такие чистые, что скрипят, открыто лишь одно, потому что лишь в нем есть сетка. Наружный вид из окон, по правому краю герметичный шов между геометрическим ландшафтом пригорода и тусклым небом проколот далекими острыми зубками Кливленда. Окна, через которые к концу дня проникает долгоиграющий ток кливлендского тыквенноцветного заката. Подоконники, на деле приоконные полки, выступающие так далеко из низких нижних рам, что на этих полках можно сидеть, и на них сидели, несмотря на гвозди и перпендикулярные острые кусочки краски, каковая проблема решается возложением черных вельветовых подушек, также имущества Линор, на подоконники.
Комод из универмага Маврадяна, внутри одежда, наверху – опирающаяся на откидную треугольную картонную ножку фотография Линор, ее сестры, двух братьев, прабабки Линор Бидсман и прадеда Камношифра Бидсмана, стоящих вокруг темного деревянного глобуса в мнимой пещере бетонной фотостудии. Снято в 1977 году, когда Линор было одиннадцать и она временно лишилась передних зубов. Кроме того, прислоненная к фотографии необрамленная фотокарточка матери Линор в белом свадебном платье с рюшами, льняном, у большого окна, наполненного туманным весенним светом, мать, опустив глаза, сортирует в руках предметы, имеющие отношение к свадьбе. Фотография стоит на разложенном хлопковом носовом платке с вышитой в одном углу надписью: «Чемпионат Среднего Запада по контрактному бриджу, Де-Мойн, Айова, 1971».
Три ящика носков, трусов и так далее, и один ящик мыла. Кровать, к сожалению, на данный момент неубранная, со старой тяжелой блестящей кленовой рамой и подушкой с наволочкой со львом, эта подушка у Линор уже очень давно. Полка в холодильнике на кухне внизу, на полке теснятся бутылки газировки и имбирного эля, сколько-то старых потемневших морковей с дряблыми верхушками, сколько-то лаймов. Участок морозилки, весь забитый полиэтиленовыми пакетами с замороженными овощами, замороженными овощными ассорти, которыми Линор в основном и питается.
Мягкое удобное кресло, старое, покрытое толстым бурым фальшивым бархатом, откидывается так далеко, что голова почти касается пола. Скамейка для ног с плетеным соломенным верхом. Черный столик, скверная замена нормальному столу, сейчас в любом случае пустующий. Черный деревянный стул, идет в комплекте со столиком и раздражает, потому что одна ножка у него короче остальных. Еще более раздражающий слепящий ярко-белый плафон на потолке. Две керамические экономные лампы с мягким светом, на основаниях нарисованы цветочно-ореховые сценки, лампы приобретены как альтернатива верхнему освещению и после заката отбрасывают на кремовые стены комнаты огромные богомольские тени Линор и Кэнди Мандибулы.
Одиннадцать коробок книг из колледжа, в основном коробки «Камношифеко» со смеющимися младенцами, которые нарисованы красной тушью на картонных боках. Все коробки не открыты, спортивный тейп, выпрошенный у тренера в колледже под предлогом загадочной предвыпускной лодыжечной травмы, даже не срезан, пока что, и желтеет. Коробки поставлены штабелями по обе стороны западных окон и подпирают пленочный магнитофон, футляр с пленками и фуксию в депрессии и без бутонов ввиду недостатка воды и августовской жары. Попкорница для попкорна попкорнит попкорн горячим воздухом. Коробка салфеток «Клинекс». Квазичерепаховая щетка для волос. Старые ходунки в восточном углу, с двумя алюминиевыми параболами, соединенными опорами-близнецами из красного дерева, с мягкими матерчатыми рукоятками и именем ИНЬГСТ, вырезанным на деревянной дощечке над криво прикрепленным скотчем рекламным фото Гэри, особенно улыбчивого танцора Лоуренса Уэлка. Полудоступ в ванную дальше по коридору, иначе говоря, полудоступ к раковине, унитазу, аптечке, ванне с навесным душем и душевой занавеске с мыльной коркой, на занавеске – силуэты желтых попугаев.