Один Голубой начинает громко плакать. Клавдий обращается к нему:
— Что случилось, малыш?
Он поднимает голову и с трудом выговаривает:
— Но когда они вернутся, Клавдий, когда они вернутся, нам будет очень-очень плохо!
— Ты ничем не рискуешь, ты ни в чем не участвовал.
— Но они не узнают о том, что я остался послушным!
— Доверься нам. Все будет хорошо. Они больше не вернутся.
Малыш не верит. Таких, как он, много, просто они не решаются об этом сказать. Должно быть, они стыдятся своего страха.
Синие нехотя покидают спортивный зал. Они не знают, куда им идти. Многие садятся в коридорах и ждут дальнейших указаний.
Бунтовщики вновь собираются вместе. Я решаю выступить. Нумерий смотрит на меня так, словно я хочу отнять у него власть. Клавдий делает ему знак, и он успокаивается. Я начинаю:
— Полагаю, что во избежание неприятных сюрпризов нам надо досконально обследовать весь Дом. Надо открыть каждую дверь, ключи у нас есть. Так мы найдем спрятанное оружие и проходы в другую часть Дома, о которой говорил Нумерий. Их надо обнаружить и взять под наблюдение. Что вы об этом думаете?
— Убежден, что ты прав, — поддерживает меня мой друг. — Возьми кого-нибудь с собой, и займитесь этим.
Немного подумав, предводитель бывших рабов добавляет:
— Мы, слуги, знаем Дом лучше вас. Оптимус покажет тебе двери, заходить в которые нам было запрещено. Идите вдвоем, и будьте осторожны. Они не простят нам того, что мы совершили.
— Я могу начать прямо сейчас?
— Если хочешь, — говорит Клавдий.
— Марк, ты пойдешь с нами?
— Пойду, Мето.
Мы удаляемся быстрым шагом. Сначала я должен отыскать кабинет, где меня лечили. Он сообщается с больницей для солдат, через которую монстры могут получить доступ к нам. Я прошу Марка завязать мне глаза у кабинета Цезарей и следовать за мной по коридорам.
После нескольких неудачных попыток я нащупываю нужную дверь. Номер 114. Это она. Я проверяю, заперта ли она, и вешаю на нее предупреждение: Опасно. Никогда не открывать.
Теперь чувствую себя немного спокойнее. Я говорю товарищам, что мне надо пройти в учебный класс и вырвать пару листов из тетради. Я хочу нарисовать план Дома и все на нем указать. Несмотря на рекомендации Нумерия, я решаю обыскать все укромные уголки Дома.
Мы начинаем с нашего этажа. Мы обследуем комнаты, в которых никогда не были. Все это технические помещения: хранилища инструментов для ремонта, шкафы со швабрами или трубами. За какой-то из этих дверей исчез Рем. Я понимаю, что действовать наугад опасно. Видимо, это имел в виду приятель Клавдия на собрании.
Я знаю, кто мог бы снабдить нас нужными сведениями. Говорю об этом двум своим сопровождающим:
— Надо пойти в холодильник к Ромулу. Уверен, он нам поможет.
Оптимус морщится:
— Это не очень хорошая идея. Ромул — сын Юпитера.
Я повторяю, не до конца осознавая смысл его слов:
— Сын Юпитера…
— Сын… Ты не знаешь, что это значит? Юпитер — самец, который оплодотворил самку, которая потом родила Ромула. И Рема. То есть они — братья.
— Братья? Они рождены от одних и тех же самца и самки?
— И не только: Юпитер заботился о них, когда они были маленькими. Он их кормил и защищал. Это называется быть отцом. Он — их отец.
Эти слова странным образом отзываются во мне. Я никогда их не слышал и не произносил, по крайней мере с тех самых пор, как живу здесь, но они начинают медленно всплывать в моей памяти. Отец, брат, м… м… мать.
Я должен сосредоточиться на поставленной цели и не позволяю призрачным воспоминаниям завладеть мной. Я смотрю на Марка. Он плачет.
— Ромул другой. Он уже не раз доказал мне, что я могу ему доверять.
— Как хочешь, Мето. Но было бы разумнее посоветоваться с остальными.
— У нас нет времени.
Мы бежим к холодильнику. Раз в нем никого нет, Ромулу незачем туда приходить. И все же я решаю оставить ему записку за столбом, там, где мы встречались: Ты мне нужен. Мето.
После обеда Клавдий интересуется:
— Ну, как поиски? Что-нибудь дали?
— Пока ничего, но я не теряю надежду.
Я не решаюсь признаться ему в том, что жду помощи от того, кто может стать причиной нашего провала. Я меняю тему: