Стенли ЭЛЛИН
МЕТОД БЛЕССИНГТОНА
Мистер Тредуэлл – невысокий симпатичный мужчина – работал в одной процветающей нью-йоркской компании и в соответствии со своим служебным положением имел собственный офис. В один погожий июньский день уже под вечер в этот офис вошел посетитель – несколько полноватый, хорошо одетый, представительный мужчина. У него был здоровый цвет лица, его маленькие близорукие глазки весело блестели за стеклами массивных роговых очков.
– Меня зовут Банс, – начал он, предварительно отложив в сторону весьма объемистую папку и до боли стиснув мистеру Тредуэллу руку в железном рукопожатии, – я являюсь представителем Геронтологического общества. Я здесь для того, чтобы помочь вам решить вашу проблему.
Мистер Тредуэлл вздохнул.
– Поскольку я вас совершенно не знаю, мой друг, – произнес он, – и поскольку я никогда не слышал о той конторе, которую вы представляете, и, наконец, поскольку у меня нет проблемы, которая могла бы каким-то образом касаться вас, то, к сожалению, я должен сказать, что не стану ничего обсуждать с вами, что бы вы там ни предлагали купить. И теперь, если вы не возражаете...
– Не возражаю? – воскликнул Банс. – Конечно, возражаю.
Геронтологическое общество не пытается ничего никому продавать, мистер Тредуэлл. Оно занимается исключительно благотворительностью. Мы изучаем историю жизни наших подопечных, готовим отчеты, пытаемся найти выход из наиболее трагической ситуации, с которой мы сталкиваемся в современном обществе.
– Из какой же?
– Об этом нетрудно догадаться по названию нашей организации, мистер Тредуэлл. Геронтология занимается изучением старости и связанных с ней проблем. Не путайте ее, пожалуйста, с гериатрией. Гериатрия исследует болезни старческого возраста. Геронтология же имеет дело с проблемой старости как таковой.
– Постараюсь это запомнить, – с раздражением проговорил мистер Тредуэлл. – Ну а пока, как я полагаю, требуется небольшое пожертвование? Скажем, долларов пять?
– Нет, нет, мистер Тредуэлл, никаких денег. Я прекрасно понимаю, что это наиболее традиционный способ общения с различного рода благотворительными организациями, но Геронтологическое общество работает совершенно по-иному. Наша цель – прежде всего помочь вам разобраться с вашей проблемой. Только тогда мы сочтем, что имеем право претендовать на вознаграждение.
– Превосходно, – проговорил мистер Тредуэлл более дружелюбно. – В таком случае у нас все по-честному. У меня нет проблемы, стало быть, вы не получаете пожертвования. Если вы, конечно, не передумаете.
– Передумаю? – обиделся Банс. – Это вы, мистер Тредуэлл, а не я должны передумать. В нашей работе больше всего жаль тех людей, которые долгое время отказываются признать или допустить, что у них есть такая проблема. Я уже несколько месяцев изучаю ваш случай, мистер Тредуэлл.
Я даже представить себе не мог, что вы окажетесь одним из таких людей.
Мистер Тредуэлл глубоко вздохнул.
– Не могли ли вы мне объяснить хотя бы, что означает весь этот вздор – “изучаю ваш случай”? Я никогда не был объектом исследования ни для одного из этих проклятых обществ или организаций, которых столько развелось вокруг.
В мгновение ока Банс открыл свою папку и извлек оттуда какие-то бумаги.
– Наберитесь немного терпения, – сказал он, – я хотел бы прочесть вам выдержки из этих отчетов. Вам сорок семь лет, и у вас отличное здоровье. У вас собственный дом в Восточном Сконсетте, штат Лонг-Айленд, который вы полностью выкупите лишь через девять лет, и у вас также есть автомобиль последней модели, за который вам еще восемнадцать месяцев предстоит выплачивать деньги. Однако благодаря превосходному жалованью вы процветаете. Все точно?
– Точно, как в агентстве по кредитам, которое и представило вам этот отчет, – проговорил мистер Тредуэлл.
Банс предпочел пропустить это мимо ушей.
– Теперь мы подходим к самому главному. Вы женаты вот уже двадцать три года, и ваш брак можно назвать счастливым, у вас есть дочь, которая в прошлом году вышла замуж и сейчас живет с мужем в Чикаго.
После ее отъезда из родного дома к вам переехал ваш тесть, одинокий вдовец, немного чудаковатый джентльмен, и живет теперь с вами и вашей женой.
Банс вдруг заговорил низким проникновенным голосом.
– Ему семьдесят два года, и, если не считать небольшого воспаления суставов правого плеча, можно сказать, что у него отменное для его возраста здоровье. Несколько раз он заявлял, что надеется прожить еще лет двадцать, и, судя по статистике, которая ведется специалистами по страхованию в нашем Обществе, у него есть на это все шансы. Теперь вы понимаете, мистер Тредуэлл?
Ответа пришлось ждать довольно долго.
– Да, – произнес наконец мистер Тредуэлл почти шепотом. – Теперь я понимаю.
– Хорошо, – проговорил Банс с сочувствием. – Очень хорошо. Первый шаг всегда самый трудный – признать, что проблема все-таки есть и что она постоянно висит над вами и омрачает каждый прожитый день. Нет никакой нужды спрашивать вас, почему вы так старательно прячете ее даже от самого себя. Вы хотите избавить миссис Тредуэлл от своих сомнений и тревог, не так ли?
Мистер Тредуэлл кивнул в ответ.
– Не будет ли вам немного легче, – спросил Банс, – если я скажу вам, что миссис Тредуэлл вполне разделяет ваши чувства, что она так же, как и вы, находит пребывание своего отца в вашем доме обременительным и эта обуза становится с каждым днем все тяжелее и тяжелее.
– Но этого не может быть! – в смятении воскликнул мистер Тредуэлл.
– Ведь это именно она хотела, чтобы он поселился у нас, когда Сильвия вышла замуж и у нас освободилась комната. Она все время подчеркивала, как много он сделал для нас, когда мы только начинали свою самостоятельную жизнь, и что с ним всегда можно найти общий язык, и что это будет для нас совсем ненакладно – ведь это же она меня во всем убедила. Я не могу поверить, что она делала это неискренне!
– Конечно же, она была искренна. Она испытывала обычные для большинства людей чувства при мысли о своем пожилом отце – как он там один? – и приводила хорошо всем знакомые аргументы в его пользу, и ни разу не покривила душой. Она заманила вас обоих в ловушку, которая подстерегает каждого, кто отдается во власть мрачным сентиментальным мыслям. Да, я в самом деле иногда склонен думать, что Ева съела яблоко просто для того, чтобы доставить удовольствие змею, – сказал Банс и при этом мрачно покачал головой.
– Бедная Кэрол, – простонал мистер Тредуэлл. – Если бы я только знал, что она чувствует себя такой же несчастной из-за этого, как и я...
– Ну? – произнес Банс. – И что бы вы сделали?
Мистер Тредуэлл нахмурился.
– Я не знаю. Но, вероятно, можно было бы что-нибудь придумать, если бы мы сели вместе и все обсудили.
– Что же? – спросил Банс. – Выставить человека из дома?
– О нет, я не совсем это имел в виду.
– Тогда что же? – настаивал Банс. – Послать его в какое-нибудь учреждение? Есть несколько совершенно роскошных учреждений для этой цели. Вам следовало бы подумать об одном из них, поскольку вряд ли он может рассчитывать на благотворительность; сказать по правде, не могу себе представить, чтобы он легко примирился с этой идеей – отправиться в общественное учреждение.
– А кто бы примирился? – сказал мистер Тредуэлл. – Что же касается этих дорогих заведений, то я уже однажды занимался подобным вопросом, но когда я выяснил, сколько это будет стоить, то понял, что такой вариант нам не подходит. Потребовалось бы целое состояние.
– Вероятно, – предложил Банс, – он мог бы жить отдельно – в своей собственной, небольшой, недорогой квартирке, и чтобы кто-нибудь за ним присматривал.
– Дело в том, что именно так он и жил перед тем, как переселился к нам. Что же касается человека, который может присматривать, так вы даже не поверите, сколько это стоит. Такие вот дела, и хорошо еще, если сумеешь найти ему подходящего человека.
– Правильно, – произнес Банс и сильно стукнул кулаком по столу. Правильно во всех отношениях, мистер Тредуэлл.