Вероятно, она секретарша, — решил я. А это — приёмная. Для кабинета Патриция как-то слишком уж бедненько.
— Эм... — я покачался с носков на пятки. — И когда же я удостоюсь встречи с... номинальным главой города?
Я не хотел никого обидеть. Но учитывая Гильдии и всё остальное, в реальную власть Патриция я просто не верил.
Девушка вскинула голову и посмотрела на меня так, словно видела впервые.
— О, извини, — она отложила ручку и уставилась на меня сквозь стёкла очков. — Я думала, ты не слишком торопишься на собственную казнь.
— Но ты говорила что-то о помиловании, — я без разрешения уселся на стул. Он оказался чертовски жестким, с неудобной высокой спинкой. — Вдруг Патриций его всё-таки рассмотрит...
— Политики тратят всё время на то, чтобы надувать щеки и давать пустые обещания, — зловеще усмехнулась девушка. — Так что вряд ли я выкрою время.
— Ты?.. — я почувствовал, что могила, которую я копал без устали последние несколько минут, внезапно стала значительно глубже.
— Номинальный правитель города, к твоим услугам. Хотя вряд ли это принесёт тебе пользу. Ведь я только и умею, что развивать бурную псевдодеятельность.
Дно у могилы отвалилось.
— Ладно, давай заканчивать этот цирк, — я попытался устроиться поудобнее на этом канцелярском орудии пытки, которое по ошибке принял за стул. — Отклоняй прошение, подписывай... ну, что там нужно подписать, и я пойду. Скоро казнь, а я хотел ещё принять свою последнюю энергетическую капсулу.
— Что-то ты слишком смел для того, кто находится на пороге смерти, — прищурилась девушка.
— Это означает всего лишь то, что мне больше нечего терять, — я легкомысленно пожал плечами и ещё раз попытался сесть так, чтобы было удобно. Не получилось. — А значит, могу говорить, что думаю и делать всё, что захочу.
— В рамках, предусмотренных для опасных преступников, разумеется, — хладнокровно парировала девушка.
— А ты уверена, что я именно преступник, — Остапа, как всегда понесло.
— Имеются неопровержимые улики, — она пожала плечиками. Движение было еле заметно под объёмной кофтой, такой толстой и пушистой, что в памяти всплыло полузнакомое слово "мохер". — А также железобетонные доказательства. И заслуживающие доверия свидетели.
— О, ну тогда всё в порядке, — поднявшись, я подошел к карте.
Сразу было видно, что висит она тут не для красоты. Схематично изображенные городские кварталы украшало множество флажков, а поля пестрели пометками, сделанными мелким, но чётким почерком.
Одна из надписей гласила: "ремонт канализации на Яблочношарлотковой улице. 1200 злт. Выторговать скидку у Г. золотарей"
Другая носила ещё более прозаический характер: "отпр. наряд эцилопов в д. N 666 по улице Вязов".
После третьей, в которой было отмечено, что "пособие для вдов и сирот регулярно выплачивается. Заверено госп. Крючкотворсом...", я пригляделся к девушке внимательнее.
Она явно была очень юна, не старше меня. И при определённом схождении звёзд, если свет не будет слишком ярким, а угол зрения — подходящим, даже могла показаться хорошенькой.
Особенно если убрать эти кошмарные очки, распустить волосы и поручить заняться её гардеробом Ариэль...
— Ты что, пялишься на мою грудь?..
Я моргнул. А потом выдал:
— Вряд ли её можно удостоить столь ВЫСОКОГО звания. Ой, извини: грудь есть грудь, какой бы она ни была...
Не знаю, что на меня нашло. Но когда на меня уставился колючий, как вязальная спица, взгляд, я потерял контроль.
Что-то глубинное всколыхнулось в моём подсознании, какой-то детский забытый ужас перед большим и всесильным взрослым, который может поставить двойку или отправить спать без ужина.
Со мной так НИКОГДА не поступали. Но при виде этих очков во мне проснулась генетическая память.
Совсем как тогда, когда я произносил заклинания, ни в зуб ногой, что они значат.
В глубине души мне было стыдно. ОЧЕНЬ стыдно. Но я ничего не мог поделать.
И неожиданно лицо девушки дрогнуло. А потом пошло трещинами — словно зеркало, в которое непослушный мальчишка запустил металлическим шариком.
Строго-геометрическая линия рта сломалась, кончик носа покраснел, а из глаз брызнули слёзы.
Секунду она смотрела на меня, не мигая — слёзы так и текли по лицу, прокладывая серебристые дорожки вдоль линии щек, и капали с подбородка.
А потом девушка вскочила и выбежала в небольшую дверку, которую я раньше не заметил.
Я подскочил. Больно ударился копчиком о твердокаменное сиденье стула и решил, что с меня хватит.
Поднялся, сделал несколько приседаний, чтобы разнять седалище... На душе скребли кошки.