Никогда больше ты не сможешь так поступить со мной.
Именно это он читает сейчас в моем взгляде.
Именно поэтому, молча, разворачивается ко мне широкой спиной.
Он уходит из моей палаты так же, не произнеся ни слова.
А я остаюсь одна, наедине с пониманием, что это конец.
Или начало.
Сейчас мне сложно в этом определиться.
Глава 7
Позвонить Даниилу я решаюсь только на следующий день, после, все-таки, бессонной ночи и прилежно выполненных утренних процедур.
Волнуюсь так, что дрожат пальцы, нервно занесенные над вчерашним входящим вызовом.
Его звонок понятен и объясним. А вот что я скажу, когда услышу ответ на том конце провода?
Изведя себя окончательно, решаю поступать по ситуации и все-таки нажимаю на злополучную кнопку вызова.
- Здравствуйте, Ольга. – Говорит мужчина без всяких там «алло» или «слушаю», сбивая меня с толку.
Я напряженно выдыхаю и отвечаю не сразу:
- Доброе утро, Даниил Сергеевич.
Между нами на какое-то мгновение вновь повисает тишина.
Да что ж такое…
Соберись, Оля.
- Мне очень жаль, что я не оправдала вашего доверия… - Решаю я начать свой монолог с извинения, но меня резко прерывают.
- В какой ты больнице?
- В первой… городской… - Лепечу ошарашено.
- Я приеду часа через два, и мы обо всем поговорим.
- Может лучше…
- До встречи, Ольга.
Он отключается, а я долго смотрю в экран невидящим взглядом.
Какого черта?
Я не готова к встрече с ним.
То, что он ответил и не послал куда подальше, меня конечно очень радует. Возможно, еще не все потеряно, и мне удастся уговорить его не разрывать нашу договоренность.
Это сейчас главное. Деньги нужны срочно.
Я и так уже несколько дней потеряла.
Только женщина глубоко внутри меня возмущается, абсолютно не желая видеться с будущим начальником в таком неподобающем виде.
Может это потому, что он молодой, симпатичный и успешный.
А я сейчас, как разбитое корыто без денег, работы и жилья.
Да еще и «красивая», как бомж на вокзале.
Трудно сказать, как мне удалось пережить эти два часа ожидания, потому как я извела не только себя, но и медсестру, озадачив её необходимостью срочного принятия душа.
Не знаю, какие мои доводы убедили её, но, несмотря на запрет врача, она, все же, разрешила мне сделать это под контролем пожилой санитарки.
Наверное, сработала пресловутая женская солидарность.
Или моя «вонючесть» уже зашкаливала.
Кое-как справившись с нелегкой задачей омовения в больничном душе, я почувствовала невероятное облегчение, будто смыла с себя тонну грязи. Благо, муж мой позаботился о наличии сменного белья, которое я отыскала в своей тумбочке.
Стоя перед небольшим зеркалом над умывальником, рассмотрела, наконец, свое лицо.
Два дня усиленной терапии, в виде капельницы, смазывания синяков и прикладывания холода на гематомы сделали свое дело – губа уже не такая распухшая, а синяк на щеке принял желто-зеленый оттенок. Только круги под глазами не уменьшились и сияют, как два ночных фонаря.
Вид из зеркала не расстроил меня. Скорее почему-то разозлил. Но я, стараясь не поддаваться этому мерзкому чувству, взяла расческу, вернулась на кровать и стала размеренно проводить ей по запутанным прядям, стараясь привести их в порядок.
За этим занятием и застал меня вошедший вслед за тихим стуком Удальцов.
Уставившись на него во все глаза, я отложила расческу и судорожно потянула рукава халата, пытаясь скрыть от его цепкого взгляда синие руки.
Слава богу, что основная часть гематом на теле скрыта под одеждой.
- Здравствуй, Оля.
Он обращается ко мне на «ты», и меня это немного смущает.
- Здравствуйте.
Даниил ставит огромный пакет на стол и указывает на него рукой:
- Я не знал, что тебе можно, и что ты любишь… Поэтому взял всего понемногу…
Я оцениваю содержимое пакета быстрым взглядом. Тем количеством фруктов, что внутри, можно накормить все отделение.
- Не стоило беспокоиться.
- Перестань. Это от чистого сердца. Не мог же я с пустыми руками придти.
Он улыбается, мягко, обворожительно, так, что хочется вернуть ему ответную улыбку, что я и делаю, немного смущаясь.
Как девочка, ей богу…
Удальцов берет стул и садиться, на довольно большом расстоянии от меня, чем вызывает вздох облегчения. Мне и так тяжело сейчас, пусть хотя бы не приближается.
- Расскажешь мне, что случилось?
- Это уже не важно.
- Была авария? – Игнорирует мое утверждение.
- Не совсем.