– Сарделька! Да что за зараза такая! – кричит мужчина и устремляется за четвероногим другом. На бегу он бросает девушке:
– Я сейчас! Секунду!
Однако девушка не собирается ждать своего спасителя. Силуэт мужчины только что скрылся из виду, а она уже идет по направлению к своему дому. Дом недалеко, дорожка хорошо освещена. Правда, кусты с двух сторон растут – так что ж тут страшного? Еще несколько метров, знакомый поворот… Что это – шорох в кустах? Девушка оборачивается, но поздно. Крепкие руки сдавливают ей шею, сильный удар под дых лишает сознания.
Дорожка пустеет. Вернувшийся мужчина с собакой оглядывается, пожимает плечами и уходит к себе. В кустах раздается чей-то хрип – и всё замирает…
Утром участок возле дома жертвы оцеплен полицией. Над телом убитой склоняется эксперт. Снимая перчатки, сообщает следователю:
– Удавлена шнурком. Судя по почерку, наш знакомый «дачник». Это какая по счету, восьмая?
– Девятая, – мрачно поправляет следователь.
Стеклов и Меглин сидели в кабинете прокурора. После долгой паузы, сдерживая злость, прокурор спросил:
– Зачем ты ее взял?
Следователь помолчал какое-то время, потом ответил:
– Пора, Андрюш.
– Что – пора?
– Передавать ценный опыт. Это наш долг, разве нет?
– Тебе пободаться больше не с кем? Только со мной? – спросил прокурор, постепенно накаляясь.
– Знаешь, я смотрел фильм про оленей, – ответил Меглин. – У них, если один встречает другого, они бодаются. Часами могут! Фестивали устраивают: собираются кучей, и давай бодаться. Но если в этот момент на них нападет волк – все разбегаются в разные стороны. Не понимаю…
– Чего?
– Почему они его не забодают? Их же много, а волк один!
Прокурор пожал плечами и взглянул на стол. Там лежала папка – старое уголовное дело.
– Если она начнет копать… – медленно произнес он. – Ты же тогда не будешь…
– Ты плохо выглядишь, Андрюш, – неожиданно произнес Меглин. – Семейные тайны старят. А она молодец, дочка твоя. Шустрая. И имя красивое. Оля придумала? Она ведь выдумщица была…
Прокурор из последних сил сдерживает себя, чтобы не сорваться, не наговорить лишнего. Меглин поднимается, кивает:
– Пойду я, Андрюш…
На следующий день Есеня сидела в одном из московских кафе. Она ни с кем не договаривалась о встрече и была удивлена, когда к ее столику неожиданно подошел Саша Тихонов.
– Саня? Ты меня что, преследуешь?
– Нет, что ты! Просто я сюда часто…
– Понятно. А я редко.
– Слушай, – сказал Саша, садясь напротив девушки, – я тогда на выпускном хотел тебе сказать…
– Ой, нет, Саня, только не это, умоляю! – скривилась Есеня.
– Ты же не знаешь, что!
– Да я по глазам твоим вижу! Ты меня любишь – угадала? И на этом сомнительном основании ты бы меня с радостью трахнул!
На Есеню с удивлением обернулись женщины, сидевшие за соседним столиком. Она это заметила, в свою очередь уставилась на них и с вызовом произнесла:
– Тетеньки, вы же знаете жизнь, я что – не права?
Соседки не намеревались вступать с ней в дискуссию. А Саша не отставал:
– Я другое хотел сказать! Я тоже решил, как ты.
– Что – как я?
– Хочу, как ты, в следователи!
– И охота тебе грязь месить? – скривилась Есеня. – Не твое это, Сань. Ты слишком…
– Хороший… – с тоской закончил Саша.
В это время в кафе вошел коренастый мужчина лет сорока, простоватого вида, со слуховым аппаратом на ухе. Подойдя к столику Есени, он негромко сказал:
– Есеня Андреевна? Я от Меглина. Готовы ехать?
Спустя минуту машина уже увозила Есеню от кафе.
Глава 2
Если проиграл бой демонам, прежде чем умереть, помоги нам.
Центр Москвы остался далеко позади. Машина, которую вел Глухой, въехала на территорию заброшенного завода. Поколесив по территории, остановилась у одного из цехов. Глухой открыл дверь, пропустил Есеню внутрь и зашел сам.
Пустое и гулкое помещение бывшего цеха оказалось архивом Меглина. Все стены увешаны фотографиями. Вот те, кому не повезло встретить «липецкого душителя»: на шеях отчетливо видны следы от удавки. Рядом – другие жертвы маньяков. Мертвые, иногда окровавленные лица. А еще – крупно снятые детали одежды, обуви, других предметов, принадлежавших убитым: брелоки, часы, телефоны, украшения…
– Меня зовут Влааа-димир, – с трудом произнес Глухой. – Сааа-дитесь…
Сидя в комнате для допросов, Есеня вспоминала: