Она не пила. Даже кофе. Лишь чай из одуванчиков, который, как она клялась, был точно таким же на вкус. Я знала, что это не так, потому что она прислала немного, и он пах как вонючая задница.
Я не верила в трансформацию моей мамы. Я готовилась к внезапному прекращению звонков, посылок, странных статей в Facebook. Я готовилась к тому, что мама бросит меня. Поэтому не впускала ее в свою жизнь, чтобы она меня не бросила.
Но нет, все шло иначе. Чай из одуванчиков, медитация, кристаллы и вой на луну. Это удержало мою маму от выпивки и превратило ее в ту версию самой себя, которая всегда скрывалась под пропитанной вином внешностью.
Но я все равно не впускала ее.
— Послушай, я занята, — солгала я. Хотя сидела в детской, смотрела на океан и ела горстями «M&Ms».
— О, я знаю, — пропела она. — Ты там, в США, живешь своей сказочной жизнью. Я так рада. Горжусь тобой.
Что-то сжалось у меня в животе. Что-то отдаленно напоминающее чувство вины. За то, что уклонялась от звонков, за то, что никогда не звонила ей на день рождения. Или на рождество.
В детстве она не праздновала мое рождение. Но последние десять лет прилагала усилия. Она звонила. Присылала подарки — в основном кристаллы и звуковые чаши. Но было совершенно очевидно, что она пыталась наверстать упущенное.
Я упрямо сопротивлялась всем этим попыткам, мои раны были слишком глубоки, а гнев все еще горяч после стольких лет.
Взрослея, я представляла себе, какой должна быть «мать». Та, у кого все в порядке. Которая знала, что лучше для ее детей, для нее самой. Но теперь, когда я сама почти стала матерью, поняла, что я все та же личность, которой была. Во мне ничего волшебным образом не включилось. Я все еще была собой. Проблемы, которые были до беременности, все еще остались. Некоторые из них увеличились в десять раз.
В последнее время я думала о своей маме и ее проблемах. Она забеременела слишком рано, росла в неблагополучной семье, ни хрена не понимая, что делает. Это не оправдание, но она также была
обремененным ребенком, за которым нужно было присматривать, поддерживать жизнь.
Я осмотрела детскую. Ту, которую бабушка моего ребенка оформила практически в одиночку. Подумала о ежедневных доставках, которые получала от Дейдре, детские принадлежности и всякие крема для меня. Ваучеры на дородовой массаж. Она уже заботилась обо мне и, скорее всего, избалует свою внучку.
Моя собственная мать даже не знала, что станет бабушкой. Я
думала, что смирилась с этим.
Оказалось, что нет.
Я прикусила губу.
— Думаю, там у тебя больше возможностей, и расстояние полезно…
учитывая,
что
твой
бывший
придурок,
—
разглагольствовала моя мать.
Хотя она, возможно, сильно облажалась в моем детстве, она была рядом со мной, когда я ушла от Эммета. Она была чертовски взбешена.
Готова была убить его. Она отдала мне все деньги, которые скопила —а их было немного — чтобы помочь оплатить адвоката.
Но этого было недостаточно. По крайней мере, тогда.
— В любом случае, — сказала она, — мне нравится, что ты там, но будь осторожнее. То, что они добавляют в свою еду, здесь запрещено законом. Обязательно мой все фрукты и не пей воду из-под крана. Ты рассматривала возможность добавления живой грибной смолы в свой рацион? — спросила она. — Я пришлю тебе немного.
Это великолепно. В нем содержится так много минералов…
— Мам, я беременна, — выпалила я, зная, что она не остановится, чтобы перевести дух. — И замужем, — добавила я, подумав, что лучше всего сказать все сразу.
На другом конце провода повисла тишина.
Мне удалось лишить маму дара речи.
На секунду.
— Срань господня! — завопила она. — Сколько?
— Восемь месяцев, — сказала я, поморщившись.
Еще одна пауза. Наверное, ей больно. И я чувствовала себя виноватой за это.
Моя мама была не из тех, кого можно долго сдерживать.
— У тебя есть доула? — спросила она. — Роды будут дома? В
позе лотоса можно пережать пуповину.
— Черт возьми, мам, нет, — ответила я.
— О, ладно, все в порядке, я смогу во всем разобраться, —рассеянно сказала она.
Я замерла.
— Что?
Я готова поклясться, что услышал щелчок на другом конце провода. Щелчок, похожий на щелчок компьютерной мыши.
— Ну, я не приеду сразу, потому что у меня собрание лунного круга. Это твой первый ребенок, так что ты родишь с задержкой, —она сделала паузу. — Ну, дорогая, конечно, это не твой первый ребенок, — поправила она. — Другие не были готовы к этому миру, но, тем не менее, они драгоценны, и они были здесь.
Мое сердце сжалось.