Что дало Эммету возможность, в которой он нуждался, чтобы толкнуть дверь с такой силой, что я чуть не упала, прежде чем спохватилась. Очевидно, пренатальная йога, которой я занималась каждые несколько дней, в чем-то помогла.
Я, возможно, выскочила бы за дверь, чтобы убежать, если бы Эммет не схватил меня за плечо и не втащил обратно в дом.
Моя реакция на страх еще не достигла пика. Я не могла до конца поверить, что он здесь, в моем доме. Тело не слушалось. Что чертовски ужасно, потому что мне нравилось думать, что моя реакция «дерись или беги» немного лучше.
Только когда мы оказались на кухне, я пришла в себя, чтобы оттолкнуть его и отойти как можно дальше. Я обогнула кухонную стойку, стоя спиной к французским дверям, ведущим на террасу.
Эммет, к удивлению, позволил мне это сделать, хоть и остался между мной и входной дверью.
Мое сердце бешено колотилось в груди, беспокойство и страх скручивали тело. Я попыталась вспомнить, куда, черт возьми, положила свой телефон. Кип читал мне лекцию о том, чтобы я всегда держала его под рукой, если случится какая-нибудь чрезвычайная ситуация, когда я буду одна. Что случалось нечасто.
Я ругалась с ним из-за этого, потому что теперь, когда приближался срок родов, со мной почти всегда кто-то был, и потому что мой чрезмерно заботливый муж звонил, писал смс и приходил
домой по несколько раз в день, чтобы «проведать меня». Сейчас я чувствовала себя невероятно глупо из-за того, что была такой упрямой.
Но жизнь с таким мышлением не помогла бы мне в этой ситуации. Кип мог войти в дверь в любую минуту. Он, вероятно, так и сделал бы. Кто-нибудь придет.
Но я не могла на это положиться. Сила. Я должна изобразить силу.
— Что ты здесь делаешь? — требовательно спросила я, запрокидывая голову и глядя ему прямо в глаза.
Он сильно постарел. Придурки, как правило, стареют. Он, все еще красив, в том непринужденном стиле «мальчика-серфера, который так и не повзрослел». Темные растрепанные волосы, загорелая кожа, гладкое и дорогое на вид поло. Мускулистые руки и ухоженные ногти.
Но глаза… Они выдавали его. Они были пустыми. Бездушными.
Эти глаза были сосредоточены на моем теперь уже большом животе.
— Мой муж будет дома с минуты на минуту, — сказала я ему, стараясь, чтобы это прозвучало непринужденно и без испуга.
Но я именно такая.
Чертовски напуганная.
Я беременная, без оружия, в доме наедине с мужчиной, который бил меня по лицу, когда мы в последний раз были наедине.
Я уже не та женщина, какой была тогда, но также достаточно умна, чтобы понимать, что нахожусь в серьезном невыгодном положении.
— Твой муж, — повторил он, причмокивая губами. Он говорил тихо, стоя неподвижно. Слишком, блять, неподвижно.
Я знала эту энергию. Мое тело научилось бояться этой энергии, знать, что вскоре последует боль.
Эммет оглядел кухню, его взгляд упал на фотографию в рамке со дня нашей свадьбы, которую прислала мне Нора и которую я распечатала несколько недель назад. На ней были мы, целующиеся.
Руки Кипа сжимали мое тело, и казалось смешным думать, что мы когданибудь сможем держать руки подальше друг от друга.
Ледяной взгляд Эммета вернулся ко мне, и мой желудок сжался.
— Твой муж – причина, по которой я потерял свой бизнес, свою жену и чуть не попал в гребаную тюрьму, — выплюнул он, в его тоне сквозила ярость.
Я удивленно моргнула. Неужели Кип сделал это? Я видела выражение его лица, когда он узнал о моем прошлом. Я бы не удивилась, если бы он пролетел через весь мир, чтобы убить Эммета.
Он этого не делал.
К счастью.
Я не хотела, чтобы Кип делал это для меня.
Такого рода вещи, казалось, не соответствовали ему. Я даже не знала, были ли у него такие связи, чтобы осуществить нечто подобное.
Но не могла этого исключать. Кип полон сюрпризов.
Я расправила плечи и с вызовом встретилась взглядом с Эмметом.
— Я уверена, что из-за самого себя ты потерял бизнес, жену и чуть не угодил в тюрьму, — выпалила я в ответ, звуча намного увереннее и бесстрашнее, чум чувствовала. — Карма иногда работает медленно, — я наклонила голову, рассматривая его. — Хотя, если бы она работала, тебя бы раздавил автобус или что-то в этом роде, и ты доживал бы свою загробную жизнь как навозный жук.
— Ты болтливая сука, — прорычал он.
Ладно, как бы хорошо это ни было, я на мгновение вернулась к старым привычкам. К Фионе до беременности. Которая могла отчитывать придурков, известных своей жестокостью, потому что могла позаботиться о себе.
Фиона до беременности не боялась побоев.
Потому что была только я.
Теперь я не одна.
Я положила руку на живот.