А именно: что я никогда больше не буду принадлежать мужчине.
Но проблема в том, что я чертовски плохо выполнила обещания, данные самой себе.
— Да, — сказала я сквозь стиснутые зубы, не разбирая слов, что само по себе было чертовски впечатляюще, учитывая, насколько я была пьяна.
Похоже, он был недостаточно пьян.
— Берешь ли ты эту женщину в законные жены?
Глаза цвета морской волны впились в мои. Они были жесткими, сердитыми, говоря о том, что он делает это против воли.
За исключением того, что он вложил в это все свои способности, и все это было его идеей.
— Да беру, — выдавил он из себя. Эти два слова прозвучали так, словно они причиняли ему боль. Как будто кто-то приставил пистолет к голове.
— Теперь я объявляю вас мужем и женой. Вы можете поцеловать невесту.
Блять.
Я знала, что эта часть настанет. Отчасти именно поэтому я была почти пьяной в хлам. Да и в целом из-за всей этой историей с женитьбой.
Мы должны были это сделать. Весь смысл свадьбы состоял в том, чтобы сделать ее правдоподобной. Я боялась, что до этого момента у нас все шло не так хорошо. Я, спотыкалась, идя по проходу, Кип все это время сердито смотрел на меня, и мы оба стояли так далеко друг от друга, как только могли, словно боялись, что другой заразен.
Мы заранее договорились, что поцелуй должен был состояться.
Но теперь я не могла заставить себя пошевелиться. Мужчина напротив меня - мой муж - выглядел так, словно приклеился к месту.
Напряженный момент.
Черт побери.
Все должно было закончиться еще до того, как началось.
Это же нормально, да? Вопервых, это была нелепая идея.
Могли бы мы по-прежнему изображать «влюбленность» без поцелуя? Я могла бы сказать, что у меня герпес. Или что ему не нравилось проявлять любовь на публике.
Но прежде, чем я успела выпалить что-то в этом роде, он поцеловал меня. Схватил сзади за шею и прижал к себе.
Это не было целомудренным поцелуем в губы, чтобы удовлетворить нашу крошечную аудиторию. Нет, это был настоящий поцелуй. С языком.
Да еще и так смачно.
Я была так потрясена, что ответила.
Сделала это автоматически. Наверное.
Не было другой причины, по которой я стала бы целоваться с мужчиной, которого я вроде как ненавидела и за которого только что вышла замуж.
А реакция моего тела? Жар в каждом дюйме кожи, сжимание бедер от желания… да, это, должно быть, из-за выпивки. И того факта, что у меня не было секса уже три месяца.
А не потому, что меня привлекает мой новый муж.
Нет.
Как, черт возьми, я снова в это вляпалась?
Четырьмя годами ранее
Когда я впервые встретила Кипа Гудмана, это была не совсем ненависть с первого взгляда, но что-то близкое к этому. Когда я впервые встретила Кипа, он вошел вместе с Роуэном. Высокий, мускулистый, темноволосый и задумчивый, словно это было в его ДНК. Он ходил с гримасой, как будто весь мир лежал у него на плечах, и буквально рычал на того, кто неправильно на него смотрел.
Кип неторопливо шел рядом с непринужденной улыбкой, ровными белыми зубами, загорелой кожей и светлыми волосами, выбивающимися из-под бейсболки.
— Что ж, это будет моя новая любимая пекарня, — сказал Кип, подойдя к прилавку. Он оперся локтями о розовую поверхность, выставив напоказ свои мускулистые предплечья под закатанной до локтей фланелевой рубашкой.
Его голубые глаза лениво скользили вверх и вниз по моему телу, пока он бесстыдно разглядывал меня.
— Как тебя зовут, дорогая? — спросил он, когда наконец добрался до моих прищуренных глаз, смотревших на него.
— Я тебе не «дорогая», — ответила я, подражая его ударению на последнем слове, мой тон был резким и агрессивным.
Его глаза загорелись, улыбка стала шире от моего ответа, он ничуть не смутился.
— Ах, акцент, австралийский, если не ошибаюсь. У меня никогда раньше не было австралийки.
Я нахмурилась, глядя на него, на его слова и на то, как легко и уверенно он их произнес.
— И не будет, — ответила я напряженным голосом.
Он побарабанил пальцами по стойке. Они были длинными, изящными и в то же время мужественными.
— Не будь так уверенна, — пробормотал он. — Я буду приставать к тебе.
Я наклонила голову, целенаправленно пробегая глазами вверх и вниз по его телу в той же манере, в какой он смотрел на меня. Он был высоким, одет в выцветшие испачканные краской джинсы, рабочие ботинки и футболку под красной рубашкой. На нем была поношенная бейсболка. Его волевой подбородок покрыт легкой щетиной, лишь на оттенок темнее его светлых волос.