Это мне понравилось.
Пока шериф не извинился перед Кипом, когда тот приехал за нами.
— Эм, алло? — я машу рукой. — Не его посадили за решетку.
Нас. И то, что ты извиняешься перед ним за то, что запер его жену, прокатило бы в пятидесятых годах, до того, как у женщин появилось право голоса, но мы живем в современном мире, и мы полноценные люди, у которых есть права и рты, чтобы послать тебя к черту.
Шериф переводит взгляд с Кипа на меня, его глаза широко раскрыты, и черт возьми, он выглядит так, будто с трудом сдерживает улыбку.
И потому, что я все еще немного пьяна, моя кровь кипит, я сильно оскорблена, мне хочется дать ему пощечину или пинка под зад.
Обычно я не жажду расправы так сильно.
И мне правда нравится шериф.
Или уже нет.
— Господи Иисусе, Фиона, — говорит Кип, хватая сзади за шею, чтобы притянуть к себе. Как будто он знает, что я могу сделать что-то глупое. — Этот мужчина прекрасно знает, что у тебя есть рот. На самом деле, весь город знает, что он у тебя есть.
Я устремляю на него свирепый взгляд снизу вверх.
— И ты ожидаешь, что я заткнусь, потому что теперь у меня есть муж, который будет говорить за меня?
Кип ухмыляется.
— Черт возьми, нет, — говорит он. — Жизнь не была бы такой захватывающей, если бы ты держала рот на замке.
Я хмуро смотрю на него, готовая выпалить еще одну реплику, но Кип продолжает.
— Спасибо, — говорит он шерифу.
— Не благодари его, — огрызаюсь я.
— Благодаря ему тебя не задержали и не выдвинули обвинения, — напоминает Кип.
— По факту обязан, — я поворачиваюсь к шерифу. — Я надеюсь, ты займешься этим?
Он сурово кивает, но у меня складывается впечатление, что этот ублюдок очень старается не улыбнуться.
— Я позабочусь об всем, — обещает он.
Оцениваю его искренность.
— Что ж, помни, я отвечаю за кофеин и сахар. Будет обидно, если тебе в кофе положат соль вместо сиропа и отдадут горелую выпечку, —с угрозой говорю я.
Это пустая угроза. У Норы никогда ничего не пригорает, и я не стану подсыпать соль в его кофе, когда буду трезвой. Но мой голос звучит искренне.
— Я бы и не ожидал ничего другого, — говорит шериф, кивает один раз и возвращается в участок.
Каллиопа все время молчала, что меня удивило. Каллиопу Деррик можно было называть по-разному, но точно не тихоней.
Взглянув в ее сторону – это довольно сложно, потому что рука Кипа все еще лежит на моей шее, и он, кажется, не собирается меня отпускать, – я вижу, что она сосредоточена на своем телефоне, сильно нахмурив брови.
Интересно.
— Ты готова идти, Кэл? — спрашиваю ее.
Она поднимает голову. Хмурый взгляд исчезает. Выражение ее лица ровное и безмятежное, собранное.
— Я вызвала машину, — она показывает телефон. — Вы двое идите и займитесь диким сексом где-нибудь на обочине дороги или пляже.
Хоть я и злюсь на Кипа, перспектива дикого секса заманчива.
— Мы не оставим тебя одну, — ворчит Кип, очевидно, не в таком восторге от перспективы дикого секса, как я.
Каллиопа закатывает глаза.
— Я стою перед полицейским участком в городе, в котором уже много лет не было серьезных преступлений.
В основном она права. Юпитер – одно из самых безопасных мест, где я когда-либо жила. Он небольшой, и многие люди знакомы между собой, присматривают друг за другом. Но еще он туристический,
поэтому каждое лето население растет, а вместе с количеством людей увеличивается количество пьяных драк, краж, вандализма и тому подобного.
Даже вне туристического сезона он не застрахован от проблем с наркотиками или домашним насилием. Время от времени к нам просачиваются реалии окружающего мира.
Но, к сожалению, такова жизнь на планете Земля.
— Мы не уйдем, — повторяет Кип своим тоном «я не принимаю возражений».
Как и у меня, у Каллиопы немедленная
вышеупомянутый тон. Я не осуждаю ее за это.
реакция
на
Ее рука ложится на бедро, одна бровь приподнимается, и она наклоняет голову, чтобы посмотреть на него. Поза, которая должна быть повсеместно признана женской боевой стойкой.
— Ты реально думаешь, что сможешь защитить меня лучше, чем я сама, Кипперс? — спрашивает она. — Давай не будем забывать, кто регулярно избивал тебя в детстве.
Хватка Кипа вокруг меня усиливается. Когда я поднимаю глаза, клянусь, вижу, что его щеки немного покраснели.
— Ты была в два раза крупнее, — парирует он. — Ты была гребаным монстром.
Я шлепаю его по руке.
Каллиопа усмехается.
— Он не врет, — говорит она. — Может, я и сбросила детский жирок, но все еще гребаный монстр, Кипперс. И понимаю чувства альфасамца, потому что состою с таким в родстве, поэтому настаиваю, чтобы ты спрятал свой член. Мы знаем, что он большой.