Ключевое слово психологии – сознание. Однако в одних определениях (чаще в философии) оно как нечто идеальное противостоит материальному, в других (прежде всего, в психологии) – как нечто осознаваемое противостоит неосознаваемому (которое, заметим, само по себе тоже идеально), в третьих (например, в социологии) – как нечто рациональное выступает антонимом стихийному[268] (хотя и стихийное поведение может быть осознанным). К тому же, как нечто вербализуемое сознание часто противопоставляется невербальному (но при этом одновременно признаётся, что осознаваться может и нечто невербализуемое). В другой группе определений (особенно в физиологии) сознание характеризует одно определенное состояние – уровень бодрствования, иногда – разные состояния, называемые «особыми состояниями сознания». В следующей группе сознание выступает или как нечто качественное (и тогда говорится о «луче сознания»), или как нечто количественное (и тогда говорится об «объеме сознания»). Одни авторы пишут о сознании как о чем-то едином, другие – о множестве разных сознаний (один из самых ярких представителей этой точки зрения – В.Л. Райков[269]). Ряд исследователей склонны рассматривать сознание как некий механизм в процессах переработки или оценки информации, но многие относят к сознанию только полученное в итоге содержание информации (тогда говорят о сознании как об осведомленности или о насыщенности сознания смыслами). И т.д., и т.п. А поскольку все эти определения противоречат друг другу, то не может существовать ни одного явления, соответствующего всем встречающимся определениям сознания.
Если ученые не знают, о чём они говорят, когда говорят о сознании, то, может быть, об этом знают остальные люди, использующие это слово в обычной жизни? Эта странная идея вдохновила не одно поколение теоретиков проводить этимологический анализ психологических терминов. И не важно, что естественный язык заведомо отражает не научную, а ˝наивную картину мира˝.[270] Из книги в книгу нам сообщается, что со-знание – это совместное знание. Сила этого аргумента примерно такая же, как этимологическое доказательство того, что спи-на – это то, на чём спят, или что со-мнение – это совместное мнение, а со-бак-а – это совместный бак женского рода. Вывод же из всего этого, если, конечно, не видеть в аргументации просто поэтическую игру слов, крайне загадочен. Следует ли это понимать так: всё, что я осознаю, есть совместное знание? Вряд ли. Может быть, речь идет о том, что сознание возникает только тогда, когда люди начинают каким-то образом обмениваться знанием? В последнем случае возможно несколько вариантов интерпретации. Или самый первый обмен знаниями служит основанием для возникновения сознания – но это значит, что сам обмен знаниями начинается бессознательно. А если он может происходить без сознания, то зачем же тогда нужно сознание? Или же наличие сознания – необходимое условие обмена знаниями, но тогда надо предварительно определить, что же сознание всё-таки такое?
Разумеется, не лучше определены и все остальные основные термины. Ключевые понятия "психика" и "сознание" разведены очень плохо. Как отмечает Г.В. Акопов, «явное или неявное отождествление сознания и психики устойчиво воспроизводится на протяжении всей истории отечественной психологии».[271] Обычное утверждение, что у животных нет сознания, но есть психика, ничем ни логически, ни экспериментально не обосновано. Дж. Сёрл, например, не без основания полагает, что «если только мы не ослеплены плохой философией или некоторыми формами академической психологии, то на самом деле у нас нет никаких сомнений, что собаки, кошки, обезьяны и маленькие дети сознательны и что их сознание столь же субъективно, как и наше».[272] Поэтому с равным успехом можно предположить, что у животных сознание-то как раз есть, но у них, напротив, плохо с психикой.
Такое «перевёрнутое» предположение ничем не хуже общепринятого. Его можно даже некоторым образом эмпирически подтвердить. Например, обычно считается, что животные видят сны. Существуют описания того, как охотничьи собаки во сне «охотятся»: лают, двигают или стучат ногами и т.д. Так, Г. Эрхард утверждал, что его собака «охотится» всегда после того, как её водили в лес, а если она не была в лесу, то ее можно побудить охотиться во сне запахом сосновых игл.[273] И кошки, по-видимому, тоже видят сновидения. Во всяком случае, если у них на стадии быстрого сна снять систему торможения мотонейронов, то они начинают двигаться и совершать поисковые движения.[274] Очевидно, что нужна какая-то внутренняя сцена для просмотра этих сновидений. Можно ли назвать эту внутреннюю сцену сознанием и утверждать, что животные обладают субъективным переживанием? Или ограничиться представлением, что во время сна сознание не функционирует?
Впрочем, эмпирические подтверждения наличия сознания без четких критериев и ясных определений ничего не доказывают – в частности, сделанное высказывание об осознании сновидений не будет всерьёз принято ни физиологами, связывающими сознание с уровнем бодрствования, ни аналитическими философами, которые скажут о лингвистически неправильном использовании словосочетания «видеть сны». Кстати, мыслят ли животные? Если мыслят, то осознают ли они результат своих мыслительных операций? Может быть, у них только некое допонятийное мышление (ещё один загадочный термин)? Но как же тогда шимпанзе или горилла, обученные языку глухонемых, умудряются создавать новые понятия (о чём ранее уже говорилось)? При неопределенности используемых терминов на эти вопросы нельзя дать вразумительных ответов.
Как выйти из столь неудобного положения с терминологией? Как изучать то, что даже не имеет ясного определения? Подобные проблемы часто возникают в науке. Когда люди стали изучать различные вещества, то сами эти вещества были для них так же таинственны, как для первых психологов оказались таинственны явления сознания. Хотя каждый человек всегда имел дело с какими-нибудь веществами, никто не знал, ни что такое вещество, ни откуда оно появилось. Первые специалисты в этой области назывались алхимиками, и они в исходе были скорее мистиками, чем учёными. Их труд, однако, не пропал даром – появилась наука химия. Химики стали раскладывать вещества на элементы и, в конце концов, нашли в этих элементах порядок – Периодическую систему.
Аналогично решили поступить и психологи. Они не знали, что такое сознание, но решили разложить его на отдельные процессы и пытаться найти в этих процессах какие-либо закономерности. Психологи начинают классифицировать неведомое, надеясь, что, стоит, например, расчленить загадочную психику на более мелкие и более понятные психические процессы и загадочность психического станет меньше. Так нам и рассказывается во всех учебниках: все психические процессы делятся на ... Студентам ставят ужасные оценки, если они путаются в определениях и не могут различать между собой ощущение и восприятие, память и представление, мышление и воображение. Пусть деление на психические процессы условно, пусть оно не имеет теоретического обоснования, однако оно помогает в описании экспериментов и разработке объяснительных схем. Так же, как первым химикам помогало описывать их опыты указание на такие наблюдаемые процессы, как смешивание, горение, выпадение осадка и пр. Теоретические процессы, описывающие непосредственно не наблюдаемые явления (как, например, окисление), стали известны химикам гораздо позже. (Правда, они при этом не создавали лабораторий выпадения в осадок, в отличие от психологов, легко порождавших лаборатории психологии восприятия или мышления).
С появлением компьютеров познавательные процессы уже стали описывать по аналогии с процессами, протекающими в компьютере. Эта аналогия вначале только укрепила традиционное деление психических процессов. Стали говорить о приёме информации (то, что традиционно обычно называлось восприятием), переработке информации (что, по аналогии, связывалось с мышлением) и хранении информации (память). Разумеется, и такое деление не является чётким. Когнитивисты, в конце концов, заговорили вообще только об одном процессе – процессе переработки информации, включающем в себя всё то, что обычно называют и вниманием, и восприятием, и памятью.[275]
270
Апресян Ю.Д. Лексическая семантика. // Апресян Ю.Д. Избранные труды, т.1, М., 1995, с.56-57.
271
Акопов Г.В. Проблема сознания в психологии. Отечественная платформа. Самара, 2002, с.20.