Хорошо известно, что человек воспринимает, хранит и перерабатывает гораздо больше информации, чем осознаёт. Мы узнаем об этом, потому что неосознаваемая информация оказывает воздействие на то, что мы делаем или осознаем. Из этого снова следует, что неосознаваемая детерминация самого процесса осознания обязательно происходит. И снова мы приходим к тому, что принимается решение, что осознавать, а что – нет. Но в связи с этим также возникает ещё один страшный вопрос: зачем сознание нужно, если осознается крайне малый объём воспринятой информации? Рассмотрим несколько примеров.
Способность наших органов чувств воспринимать информацию оценивают как близкую к теоретическим пределам.[19] Глаз реагирует на 2-3 кванта света, т.е. темной ясной ночью он должен заметить горящую спичку на расстоянии в десятки километров. Если бы глаз видел лучше, он реагировал бы на собственное свечение. Ухо способно слышать соударение больших молекул. Если бы оно слышало лучше, то должно было бы слышать соударение молекул в самом себе, а потому не было бы способно вообще что-либо воспринимать. Мозг, по-видимому, всю эту информацию перерабатывает. Во всяком случае, можно зарегистрировать наблюдаемые (в том числе, и физиологические) реакции на столь слабые сигналы, которые человек, тем не менее, не видит и не слышит. А мы всего этого колоссального потока информации не осознаём.
Человек воспринимает и перерабатывает информацию, предъявляемую с такой скоростью, что в сознании от неё, казалось бы, вообще ничего не остаётся. Известно, например, что человек быстрее опознает цвет стимула, если ему предварительно будет предъявлено словесное обозначение этого цвета. И, наоборот, время опознания цвета увеличится, если предварительно будет предъявлено название другого цвета. Самое поразительное, что подобные эффекты наблюдаются даже тогда, когда предваряющее слово предъявляется всего на 10 мс![20] Результат поразительный: ведь предъявленное на такое короткое время слово не может быть осознано и, казалось бы, не может быть прочитано. Следовательно, в сознании от него не должно быть никакого следа. Однако это неосознаваемое слово каким-то непонятным образом осмысливается и влияет на последующий процесс переработки информации. Другой пример. Если слово движется по экрану дисплея с угловой скоростью 80° в секунду, то человек видит лишь «смазанный» текст, который невозможно осознанно прочитать. Но, оказывается, и при таких условиях смысл слова воспринимается и влияет на выполнение последующих заданий.[21]
Похоже, что и задачи вначале решаются неосознанно, а уже потом происходит осознание найденного ответа. Считается, что увлажнение ладони (регистрируемое как изменение электрокожного потенциала) является реакцией на эмоциональное переживание. Так вот, оказывается, что в процессе решения шахматных задач испытуемые на несколько секунд раньше называния решающего хода, ещё не осознавая найденное решение, уже выдают выраженную эмоциональную реакцию. Поэтому, например, О.К. Тихомиров прямо говорит об эмоциональном предвосхищении решения.[22]
Психологи конца XIX – начала ХХ в. любили изучать неосознаваемую детерминацию в процессе решения задач, используя технику гипноза. Немецкий психолог Н. Ах давал инструкцию одному из загипнотизированных испытуемых следующую инструкцию: «Будут показаны две карточки с двумя цифрами. При предъявлении первой карточки вы должны назвать сумму чисел, при предъявлении второй – разность». Затем испытуемого будят и показывают карточку с цифрами 6 и 2. Испытуемый говорит «восемь». Следующая карточка с цифрами 4 и 2 вызывает у него ответ «два». На вопрос, почему в первом случае он произнёс «восемь», испытуемый ясно ответить не может, но сообщает, что испытывал «настоятельную потребность сказать именно это слово».[23] А вот испытуемому, погруженному в гипнотический сон, внушается, что в ряду карточек, на которых изображены числа, он не увидит ту, на которой изображена формула, дающая после выполнения указанных в ней действий число 6. Карточку, на которой изображено выражение: √16×3:2 (или даже нечто, ещё более сложное), испытуемый перестает после этого воспринимать.[24] Для того, чтобы не увидеть предъявленную карточку, т.е. чтобы принять решение о невосприятии того, что стоит перед глазами, испытуемый должен за время, отведенное на узнавание, выполнить следующие действия: прочитать формулу, написанную на карточке; провести соответствующие вычисления и получить ответ; затем сравнить этот ответ с заданным в инструкции числом и только после этого принять решение о том, вводить ли информацию о данной карточке в сознание. И всё это делается почти мгновенно!
Француз И. Бернгейм внушил однажды испытуемому, что после того, как тот будет выведен из состояния гипнотического транса, он должен взять зонтик одного из гостей, открыть его и пройтись дважды вперёд и назад по веранде. А о самой инструкции должен забыть. Когда этот человек проснулся, то взял, как ему и внушили, зонтик. Затем, хотя он всё-таки не открыл этот зонтик, но всё же вышел на веранду и дважды прошёлся по ней вперед и назад. Когда его спросили, что он делал, он объяснил, что вышел «подышать воздухом». Он настаивал на том, что имеет привычку иногда так прогуливаться. Когда же его спросили, почему у него чужой зонтик, он был крайне изумлен и поспешно возвратил зонт на вешалку.[25] Отсюда делался вывод: человек может делать нечто по причине, ему совершенно неизвестной, но при этом он обязательно должен придумать вполне правдоподобное объяснение своим поступкам. Иначе говоря, осознаваемое объяснение собственного поведения порождается неосознанно.
А уж о неосознаваемости работы нашей памяти вроде бы и доказывать не надо. Само хранение информации явно неосознанно. Что именно происходит в нашей памяти, мы толком сами не знаем. Для человека инструкция “Запомни!” в каком-то смысле сродни телеграмме: “Волнуйся. Подробности письмом!”, ибо он не имеет ясного алгоритма, определяющего, что именно он при этом должен делать. Человек не способен осознанно управлять ни запечатлением информации в памяти, ни извлечением из нее этой информации. Мы забываем, не зная, почему мы это делаем. Забывание явно протекает иначе, чем в современном компьютере – человек не пользуется кнопкой «стереть информацию». Как, впрочем, не пользуется и кнопкой “сохранить информацию” – никто ведь не умеет осознанно управлять физико-химическими процессами. А ведь не бывает сознательного процесса без памяти. Память, как обычно любят говорить психологи, – сквозной процесс, пронизывающий всю психическую деятельность. Ну, действительно, что бы человек ни делал, о чём бы ни думал, он должен хотя бы помнить о том, что это он делает, а не кто-либо другой, помнить язык, на котором он выражает свои мысли, помнить людей и предметы, о которых он думает, помнить, что он думал о них раньше, чтобы не думать о них всё время одно и то же, и т.д. А поскольку способы извлечения той или иной информации из памяти не осознаются, то мы снова приходим к уже ранее сделанному выводу: причины хода мыслительной деятельности, невозможной без процесса извлечения из памяти, не могут полностью осознаваться.
Вообще сама работа памяти выглядит парадоксально. Поразительно, например, что человек способен осознавать факт забывания чего-либо. Иначе говоря, человек способен помнить о том, что он нечто забыл. Но что это значит? Ещё много веков назад Августин Аврелий (признанный католиками Святым, а православной церковью Блаженным) изумлялся по этому поводу: «Каким образом я могу вспомнить то, при наличии чего я вообще не могу помнить?» Нелепо же считать, уверяет он, что в памяти моей нет того, о чём я помню. «Когда мы забываем и силимся припомнить, то где мы производим наши поиски, как не в самой памяти?» Его изумление по этому поводу было весьма велико. «Кто сможет это исследовать? Кто поймёт, как это происходит?», – вопрошает он. И констатирует, не находя ответа: «каким-то образом – хотя это непонятно и необъяснимо – я твердо знаю, что я помню о своей забывчивости, которая погребает то, что мы помним».[26] Единственный способ вырваться из противоречия – признать: в памяти хранится информация, которую человек не осознаёт, но, тем не менее, как-то учитывает в своём поведении.
20
Marcel A. Concious and unconscious perception: experiments on visual masking and word recognition // Cognitive psychology, 1983, v.15, p.197-237.
23
См. Анциферова Л.И. Интроспективный эксперимент и исследования мышления в вюрцбургской школе. // Основные направления исследования мышления в капиталистических странах. М., 1966, с.17.
24
Бассин Ф.В., Прангишвили А.С., Шерозия А.Е. Основные критерии рассмотрения бессознательного в качестве своеобразной формой психической деятельности. // Бессознательное, 1, Тб.,1978, с.77