— Он так и так должен отвечать.
— А главный убийца останется на свободе?
— Ну ты сам знаешь, сколько у нас нераскрытых убийств и сколько махровых убийц расхаживает по улицам, а тут хоть какой-то результат. Шаров даже не пытается возражать против обвинения его в убийстве. И нож у него нашли. А что он не мог ударить Прохоренко в живот… Ты ведь исходишь из его собственной версии. А может, все было не так? Может, он был на ногах, когда подкалывал Прохоренко?
— Так тоже могло быть, — вынужден был согласиться Орехов. — Но тогда чьи волосы остались в руке у Прохоренко? И кто эти «люди-звери», о которых Шаров говорил зятю?
— Стрессовая ситуация плюс белая горячка, — пожал плечами Кожевников.
— А волосы?
— Ну волосы… Найди-ка теперь их хозяина!
— Все-таки стоит поискать, — сказал Орехов. — Мне кажется…
— Ну так перекрестись, — посоветовал ему Кожевников, направляясь к двери. — Времени у тебя много, что ли? — с тем и ушел.
Орехов не на шутку разозлился и тут же отправился к Сергею Бородину, старшему оперу, с которым ему не раз уже приходилось работать в одной связке, и он знал: если Бородин возьмется распутывать это дело, то доведет его до конца. Лишь бы только взялся. Орехов считал его лучшим сыщиком из всех, с кем имел дело за четыре года своей работы следователем. Правда, начальство не разделяло его мнения на этот счет, но тут уж его, начальства, проблемы.
Бородин оказался на месте и как раз заканчивал писать рапорт о «собеседовании», как он сам это называл, с квартирным воришкой, застигнутым на месте преступления с набором инструментов и огромной сумкой из тончайшей высокопрочной материи. К счастью для воришки, он, спустившись по веревке с крыши и проникнув в квартиру на девятом этаже, ничего не успел положить в свою замечательную сумку, потому что ошибся подъездом и по злой иронии судьбы нырнул в квартиру, не более как за неделю до того хорошо обчищенную его же собратьями по профессии. А поскольку Уголовным кодексом не предусмотрено наказание за безрезультатные проникновения в квартиры наших граждан, то все «собеседование» свелось к чистейшей формальности.
— Ну не переживай, и на старуху бывает проруха, — посочувствовал Бородин воришке, отпуская его с миром. — Сегодня не удалось — в другой раз сядешь, — и обратил взор на Орехова: — Ты чего, Слава, такой взъерошенный?
— С Сашкой Кожевниковым пообщался, — ответил Орехов сердито.
— Он вроде как не дерется, — сказал Бородин.
— А ну его к ляху! — и Орехов без предисловий приступил к разговору: — Слушай, Сереж, помоги найти убийцу! Дело — конфетка, в твоем вкусе. Собственно говоря, мне только твой совет нужен…
— И немножко побегать, да?
— Можем вместе.
Бородин посмотрел на часы.
— Минут двадцать у меня для тебя найдется. Обрисуй ситуацию.
Орехов уложился в двенадцать минут. После чего Бородин согласился, что дело интересное, но работать надо капитально, а у него есть начальник.
— Если твоя шефиня, — сказал он, — замолвит словечко моему Феоктистову, тоя, пожалуй, и взялся бы…
На том и порешили.
Короче говоря, Ангелина Андреевна — на то она и Ангелина Андреевна — без особого труда договорилась с начальником уголовного розыска, и уже на другое утро Орехов с Бородиным отправились в следственный изолятор.
За ночь Бородин успел ознакомиться с материалами дела, и потому вопросов к Шарову у него было совсем немного.
— Тех двоих, что ошивались у хозмага, ты смог бы опознать?
— Наверное, — сказал Эдик и, подумав, добавил более уверенно: — Да, узнал бы.
— Ты говорил, что один, который в шубе, куда-то уходил, а затем вернулся. Он в тот же дом зашел, где и хозмаг?
— Нет, он к пятиэтажкам прошел, которые за хозмагом.
Бородин нарисовал длинный прямоугольник и перпендикулярно к нему еще три покороче.
— К которому из них?
— Не знаю. Я только видел, что он в сторону этих домов направился.
— Сколько времени его не было?
— Ну, может, минут десять… Он быстро вернулся.
— Сколько нам потребуется времени, чтобы прокачать этого Ромку? — спросил Орехов, когда они покинули изолятор. — Двух дней хватит?
— Двух дней? — переспросил Бородин, что-то прикидывая.
— Сегодня ты, предположим, задействуешь свой актив…
Бородин похлопал его по плечу.