Выбрать главу

Артём вздрогнул. Оказывается, кошмары мучали не только его. Раньше он на эту тему старался ни с кем не говорить – боялся, что сочтут его за труса или за ненормального.

- Психику расшатывают, гады! – продолжал Сухой. – И знаешь, словно они на твою волну как-то настраиваются – и в следующий раз ты их ещё лучше чуешь, ещё больше боишься. И пойми! – горячо закончил он, - это не просто страх… Я знаю.

Он замолчал. Хантер сидел неподвижно, внимательно изучая его глазами и, очевидно, обдумывая услышанное. Потом он отхлебнул горячей настойки и проговорил медленно и тихо:

- Это угроза всему, Сухой. Всему этому загаженному метро, а не только вашей станции.

Сухой молчал, словно борясь с собой и не желая отвечать, но тут его словно прорвало:

- Всему метро, говоришь? Да нет, не только метро… Всему нашему прогрессивному человечеству, которое доигралось-таки со своим прогрессом. Пора платить! Борьба видов, Охотник. Борьба видов. И эти чёрные - не нечисть, Охотник, и никакие это не упыри. Это – хомо новус. Следующая ступень эволюции. Лучше нас приспособленная к окружающей среде. Будущее за ними, Охотник! Может, сапиенсы ещё и погниют пару десятков, да даже и с полсотни лет в чёртовых норах... Которые они сами для себя нарыли, ещё когда их было слишком много, и все одновременно не умещались сверху, так что тех, кто победнее, приходилось днём запихивать под землю. Станем бледными, чахлыми, как уэллсовские морлоки – помнишь, из «Машины Времени», в будущем, жили у них под землёй такие твари? Тоже когда-то были сапиенсами… Да, мы оптимистичны, мы не хотим подыхать! Мы будем на собственном дерьме растить грибочки, и свиньи станут новым лучшим другом человека, так сказать, партнёром по выживанию… Мы с аппетитным хрустом будем жрать мультивитамины, тоннами заготовленные заботливыми предками. Мы будем робко выползать наверх, чтобы поспешно схватить ещё одну канистру бензина, ещё немного чьего-то тряпья, а если сильно повезёт - ещё горсть патронов, а потом скорее бежать назад, в свои душные подземелья, воровато оглядываясь по сторонам, не заметил ли кто. Потому что там, наверху, мы уже не у себя дома. Мир больше не принадлежит нам, Охотник… Мир больше не принадлежит нам.

Сухой замолчал, глядя, как медленно поднимается от чашки с чаем и тает в сумраке палатки пар. Хантер ничего не отвечал, и Артём вдруг подумал, что никогда он ещё не слышал такого от своего отчима… Ничего не осталось от его обычной уверенности в том, что всё обязательно будет хорошо, от его «Не дрейфь, прорвёмся!», от его ободряющего подмигивания… Или это всегда было только показное?

- Молчишь, Охотник? Молчишь… Давай, ну давай же, спорь! Где твои доводы? Где этот твой оптимизм? В последний раз, когда мы с тобой разговаривали, ты ещё утверждал, что уровень радиации спадёт, и люди однажды вернутся на поверхность. Эх, Охотник … «Встанет солнце над лесом, только не для меня…», – издевательски пропел Сухой. – Мы зубами вцепимся в жизнь, мы будем держаться за неё изо всех сил, потому что чтобы там философы ни говорили, и что бы ни твердили сектанты, а вдруг там – ничего нет? Не хочется верить, не хочется, но где-то в глубине ты знаешь, что это так и есть… А ведь нам нравится это дело, Охотник, не правда ли? Мы с тобой очень любим жить! Мы с тобой будем ползать по вонючим подземельям, спать в обнимку со свиньями и жрать крыс, но мы выживем! Да? Проснись, Охотник! Никто не напишет про тебя книжку «Повесть о настоящем Человеке», никто не воспоёт твою волю к жизни, твой гипертрофированный инстинкт самосохранения… Сколько ты продержишься на грибах, мультивитаминах и свинине? Сдавайся, сапиенс! Ты больше не царь природы! Тебя свергли! Нет, ты не должен подохнуть сразу же, никто не настаивает… Поползай ещё в агонии, захлёбываясь в своих испражнениях… Но знай, сапиенс: ты отжил своё! Эволюция, законы которой ты постиг, уже совершила свой новый виток, и ты больше не последняя ступень, не венец творенья… Ты – динозавр. Надо уступить место новым, более совершенным видам. Не надо быть эгоистом. Игра окончена и надо дать поиграть другим. Твоё время прошло. Ты – вымер. И пусть грядущие цивилизации ломают свои головы над тем, отчего же вымерли сапиенсы… Хотя это вряд ли кого-нибудь заинтересует…

Хантер, во время последнего монолога внимательно изучавший свои ногти, поднял наконец на Сухого глаза и тяжело произнёс:

- А ты здорово сдал с тех пор, как я тебя в последний раз видел. Ведь я помню, что и ты говорил мне, что если сохраним культуру, если не скиснем, по-русски говорить не разучимся, если детей своих читать и писать научим, то ничего, то может и под землёй протянем… Ты мне говорил это, или не ты? Ты… И вот – сдавайся, сапиенс… Что же так?

- Да просто понял я кое-что, Охотник. Почувствовал то, что ты ещё, может, поймёшь, а может, и не поймёшь никогда. То, что мы – динозавры, и доживаем последние свои дни… Пусть и займёт это десять, пусть даже сто лет, но всё равно…

- Сопротивление бесполезно, да? – недобрым голосом протянул Хантер. – К этому клонишь?

Сухой молчал, опустив глаза. Очевидно, многого стоило ему, никогда не признававшемуся в своей слабости никому, сколько Артём себя помнил сказать такое старому товарищу, да ещё при Артёме. Больно ему было выбросить белый флаг…

- А вот нет! Не дождёшься! – медленно и отчётливо выговорил Хантер, поднимаясь во весь рост. – И они не дождутся! Новые виды, говоришь? Эволюция? Неотвратимое вымирание? Дерьмо? Свиньи? Витамины? Я не через такое прошёл. Я этого не боюсь. Понял? Я руки вверх не подниму. Инстикт самосохранения? Назови это так. Да, я зубами за жизнь цепляться буду. Я имел твою эволюцию. Пусть все другие виды подождут в общей очереди. Я не скот, которого ведут на убой. Выкини белый флаг, Чингачгук, и иди к этим своим более совершенным и более приспособленным, уступи им своё место в истории. Если ты чувствуешь, что отвоевался - валяй, дезертируй, я не осужу тебя. Но не смей тянуть меня с собой. И не пытайся меня напугать. Не пробуй тащить меня за собой на скотобойню. Зачем ты читаешь мне проповеди? Если ты не будешь один, если ты сдашься в коллективе, тебе не будет так стыдно? Или враги обещают миску горячей каши за каждого товарища, приведённого в плен? Моя борьба безнадёжна? Говоришь, мы на краю пропасти? Я плюю в твою пропасть. Если ты думаешь, что твоё место – на дне, набери побольше воздуха и - вперёд. А мне с тобой не по пути. Если Человек Разумный, рафинированный и цивилизованный сапиенс выбирает капитуляцию, то я откажусь от этого почётного звания и лучше стану зверем. И буду, как зверь, с безмозглым упорством цепляться за жизнь, и грызть глотки другим, чтобы выжить. И я выживу. Понял?! Выживу!