- Мой папа работал в эрвэа. Ракетных войсках. Он был ракетчиком. Я тоже хотел стать как он, когда вырасту.
У Артёма пересохло в горле. Как же он раньше не смог разгадать эту загадку? Вот откуда у мальчишки взялась та странная нашивка, и вот почему он заявлял, что он тоже – ракетчик, как и убитый Третьяк! Совпадение было почти невероятное, на всё метро людей, служивших в ракетных войсках оставались единицы... И двое из них оказались на Киевской. Могло ли это быть случайностью?
- Ракетчиком... Эти люди сделали больше зла миру, чем все остальные, вместе взятые. Они направляли машины и устройства, которые сожгли и уничтожили почти всю землю и почти всю жизнь на ней. Великий червь прощает многих заблудших, но не тех, кто отдавал приказы рушить мир и сеять в нём смерть, и не тех, кто выполнял их. Твой отец причинил невыносимую боль Великому червю. Твой отец своими руками разрушал наш мир. Ты знаешь, чего он заслуживает? – голос старика сделался суровым, в нём снова зазвенела сталь.
- Смерти? – неуверенно спросил мальчик, оглядываясь то на жреца, то на своего отца, скрючившегося на полу обезьянника.
- Смерти, - подтвердил жрец. – Он должен умереть. Чем раньше умрут злые люди, сделавшие больно Великому червю, тем скорее исполнится его обещание, и мир возродится и будет отдан добрым людям.
- Тогда папа должен умереть, - согласился Олег.
- Вот молодец! – старик ласково потрепал мальчика по голове. – А теперь беги, поиграй ещё с дядей Вартаном и другими ребятишками! Только, смотри, осторожней в темноте, не упади! Дрон, проводи его, а я тут посижу с ними ещё, поболтаю... Возвращайся через полчасика с другими, и мешки захватите, готовить будем.
Свет погас. Стремительные шуршащие шаги дикаря и лёгкий детский топоток смолкли в отдалении. Жрец кашлянул и сказал:
- Я тут с тобой поболтаю немножко, если ты не против. У нас пленных здесь обычно не берут, разве только детей, а то свои все чахлые и больные родятся... А взрослых всё больше оглушённых приносят. Я бы и рад с ними поговорить, да и они сами, может, непрочь, только вот их съедают слишком быстро...
- И зачем вы тогда их учите, что есть людей – это плохо? – равнодушно спросил Артём. – Червь там плачет, и прочее?
- Ну, как сказать... Это им на будущее. Вам, конечно, этого момента не застать, да и мне тоже, но сейчас закладывается основа будущей цивилизации... Культуры, которая будет жить в мире с природой. Для них каннибализм – это вынужденное зло. Без животных белков, видишь ли, никуда. Но предания останутся, и когда прямая потребность убивать и жрать себе подобных пропадёт, они должны прекратить это делать. Вот тогда Великий червь и напомнит о себе. Жаль, только жить в эту пору прекрасную... – старик снова неприятно засмеялся.
- Знаете, я столько всего уже навидался в метро, - сказал Артём. – На одной станции верят в то, что если глубоко копать, можно докопаться до ада. На другой – что мы уже живём в преддверии рая, потому что последняя битва добра и зла завершена, и те, кто выжил – избраны для вхождения в Царство божие. После этого в вашего Червя уже как-то не особо верится. Вы сами хотя бы в него верите?
- Какая разница, во что верю я или другие жрецы? – усмехнулся старик. – Жить тебе осталось немного, пару часов, так что расскажу-ка я тебе кое-что. Люблю с обречёнными беседовать, жаль, редко получается. Ни с кем не можешь быть таким искренним, как с тем, кто все твои откровения унесёт в могилу... Так вот, во что верю я сам – не важно. Главное, во что верят люди. Нелегко уверовать в бога, которого сам создал...
Жрец ненадолго прервался, задумавшись, а потом продолжил:
- Как бы тебе объяснить? Я когда студентом был, учил философию и психологию в университете, хотя тебе это вряд ли о чём-то говорит. И был у меня профессор - преподаватель когнитивной психологии, умнейший человек, и так весь мыслительный процесс по полочкам раскладывал – любо-дорого послушать. Я тогда как раз, как и все остальные в этом возрасте задавался вопросом – есть ли Бог, книги разные читал, разговоры на кухне до утра разговаривал - ну как обычно, и склонялся к тому, что скорее, всё-таки, нет. И как-то я решил, что именно этот профессор, большой знаток человеческой души, может мне на этот вопрос точно ответить. Пришёл к нему в кабинет, вроде как реферат обсуждать, а потом спрашиваю – а как по-вашему, Иван Михалыч, есть он всё же, Бог-то? Он меня тогда очень удивил. Для меня, говорит, этот вопрос даже не стоит. Я сам из верующей семьи, привык к той мысли, что он есть. С психологической точки зрения веру анализировать не пытаюсь, потому что не хочу. И вообще, говорит, для меня – это не столько вопрос принципиального знания, сколько повседневного поведения. То есть моя вера не в том, что я искренне убеждён в существовании высшей силы, а в том, что я выполняю предписанные заповеди, молюсь на ночь, в церковь хожу. Лучше мне от этого становится, спокойнее. Вот так-то, - старик замолчал.
- И что? – не выдержал Артём после минутной паузы.
- А то. Верю я в Великого червя или не верю – не так уж важно. Но заповеди, вложенные в божественные уста, живут веками. Дело за малым - создать бога и научить его нужным словам. И поверь мне, Великий червь - не хуже других богов и переживёт многих из них.
Артём закрыл глаза. Ни Дрон, ни вождь этого странного племени, ни даже такие странные создания как Вартан наверняка не подвергали веру в Великого червя ни малейшему сомнению. Для них это была данность, единственное объяснение того, что они видели вокруг, единственное руководство к действию и мерило добра и зла. Во что ещё можно было верить человеку, в своей жизни никогда не видевшему ничего, кроме метро? Но было в легендах о Черве ещё что-то, чего Артём пока не мог понять.
- Но почему вы их так настраиваете против машин? Что плохого в механизмах? Электричество, свет, огнестрельное оружие – как вы хотите, чтобы ваш народ выжил без этого? – спросил он.
- Что плохого в машинах?! – тон старика разительно переменился: те фальшивое добродушие и терпение, с которыми он только что излагал свои мысли, улетучилось. – Ты же не собираешься за час до своей смерти проповедовать мне о пользе машин?! Да оглянись вокруг! Только слепец не заметит, что если человечество и обязано чему-то своим закатом, то только тому, что слишком полагалось на машины! Как ты смеешь заикаться о важной роли техники здесь, на моей станции?! Ничтожество!!