Здоровый, похожий на медведя боец, шагавший с ним рядом, подтянулся на руках и последовал за сталкером. Мягкие звуки их крадущихся шагов тут же растворились в тишине станции. Остальные члены отряда, словно по команде, заняли оборонительную позицию, держа под прицелом туннель в обоих направлениях. Оказавшись в середине, Артём решил, что под их прикрытием пока может успеть рассмотреть странную станцию.
- Папа не умрёт? – он почувствовал, как мальчик потянул его за рукав.
Он опустил глаза. Олег стоял, умоляюще глядя на него, и Артём понял, что тот готов расплакаться. Он успокаивающе покачал головой и потрепал мальчика по макушке.
- Это из-за того, что я рассказал, где папа работал? Его поэтому ранили? – спросил Олег. – Папа мне всегда говорил, чтобы я никому не болтал... – он всхлипнул. – Говорил, что люди не любят ракетчиков. Папа сказал, что это не стыдно, это не плохо, что ракетчики родину защищали. Что просто другие им завидуют.
Артём с опаской оглянулся на жреца, но тот, утомлённый дорогой, сел на пол и смотрел в пустоту погасшим взором, не обращая никакого внимания на их разговор.
Через несколько минут вернулись разведчики. Отряд сгрудился вокруг сталкера, и тот сжато ввёл остальных в курс дела:
- Станция пуста. Но не заброшена. В нескольких местах – изображения их червя. И ещё... Нашли схему - на стене от руки нарисована. Если ей верить, эта ветка идёт к Кремлю. Там центральная станция и пересадка на другие линии. Одна из них отходит в направлении Маяковской. Придётся двигаться туда. Путь должен быть свободен. В боковые проходы соваться не будем. Вопросы?
Бойцы переглянулись между собой, но никто не отозвался.
Зато старик, безучастно сидевший до этого на земле, при слове «Кремль» забеспокоился, завертел головой, и начал что-то мычать. Мельник нагнулся и вырвал у него изо рта кляп.
- Не надо туда! Не надо! Я не пойду к Кремлю! Оставьте меня здесь! – забормотал жрец.
- В чём дело? – недовольно спросил сталкер.
- Не надо к Кремлю! Мы туда не ходим! Я не пойду! – как заведённый, повторял старик, мелко трясясь.
- Ну вот и замечательно, что вы туда не ходите, - отозвался сталкер. – По крайней мере, ваших там не будет. Туннель пустой, чистый. Я в боковые перегоны соваться не собираюсь. По мне лучше так, напролом, через Кремль.
В отряде зашептались. Вспомнив зловещее свечение на кремлёвских башнях, Артём понял, почему не только жрец боялся туда идти.
- Всё! – оборвал ропот Мельник. – Двигаемся вперёд, времени нет. У них сегодня и точно запретный день, в туннелях – никого. Неизвестно, когда он закончится, но нам тогда туго придётся. Поднимайте его!
- Нет! Не ходите туда! Не надо! Я не пойду! – старик, казалось, совсем обезумел.
Когда к нему подошёл конвоир, жрец неуловимым змеиным движением вывернулся у него из рук, потом с притворной покорностью замер под наведёнными дулами автоматов, и вдруг коротко дёрнул связанными за спиной руками.
- Ну и пропадайте! - торжествующий смех через несколько секунд превратился в захлёбывающийся хрип, тело вывернула судорога, а изо рта обильно пошла пена.
Конвульсия свела мышцы его лица в безобразную маску, тем более ужасную, что провал рта на ней изгибался уголками кверху. Это была самая страшная улыбка, которую Артёму доводилось видеть в его жизни.
- Готов, - резюмировал Мельник.
Он приблизился к упавшему на землю старику и, поддев его за спину носком ботинка, перевернул тело. Жёсткий, словно окоченевший, труп тяжело поддался и перекатился лицом вниз. Сначала Артём подумал, что сталкер сделал это, чтобы не видеть лица мёртвого, но потом понял настоящую причину. Своим фонарём Мельник освещал перетянутые проволокой запястья старика. В кулаке правой руки тот сжимал иглу, воткнутую в предплечье левой. Как жрец исхитрился это сделать, где ядовитое жало было спрятано у него всё это время, и почему он не воспользовался им раньше, Артём себе представить не мог. Он отвернулся от тела и закрыл ладонью глаза маленького Олега.
Отряд безмолвно застыл на месте. Хотя приказ выдвигаться был отдан, никто из бойцов не шелохнулся. Сталкер оценивающе оглядел их. Можно было легко себе представить, что творилось у бойцов в голове: что же такое ждало их в Кремле, впереди, если заложник предпочёл покончить с собой, только чтобы не идти туда?
Не тратя времени на убеждения, Мельник шагнул к носилкам со стонущим Антоном, нагнулся и взялся за одну из ручек.
- Ульман! – позвал он.
После секундного колебания широкоплечий разведчик занял место у второй ручки носилок. Подчиняясь неожиданному импульсу, Артём подошёл к ним и схватил заднюю ручку. Рядом с ним встал кто-то ещё. Не говоря ни слова, сталкер распрямился, и они двинулись вперёд. Остальные последовали за ними, и отряд снова образовал боевое построение.
- Тут недалеко уже осталось, - тихо сказал Мельник. – Пара сотен метров. Главное – переход на другую линию найти. Потом – до Маяковской. Что дальше – не знаю. Третьяка нет... Придумаем что-нибудь. Теперь у нас одна дорога. Сворачивать нельзя.
Его слова про дорогу всколыхнули что-то в Артёме, он снова вспомнил про свой путь. Задумавшись, он не сразу осознал, о чём говорил Мельник до этого. Но как только слова сталкера про погибшего Третьяка дошли до занятого другим сознания, он встрепенулся и громко прошептал ему:
- Антон... Раненый... он ведь в РВА служил... Он ведь ракетчик! Значит, мы ещё сможем! Сможем?
Мельник недоверчиво оглянулся через плечо, потом посмотрел на распростёртого на носилках командира дозора. Тот, кажется, был совсем плох. Паралич у Антона уже давно прошёл, но теперь его терзал горячечный бред. Стоны сменились обрывками фраз, неясными, но яростными приказами, отчаянной мольбой, всхлипыванием и бормотанием. И чем ближе они подходили к Кремлю, тем громче делались выкрики раненого, тем напряжённее он выгибался на носилках.
- Я сказал! Не спорить! Они идут... Ложись! Трусы... Но как же... как же с остальными?! Никто не сможет там, никто! - доказывал Антон своим товарищам, которых видел только он один.