двумя странными жителями Полянки.
Он оглянулся назад: в двух шагах за ним шёл Антон. Он больше не приставал ни к кому с вопросами, что стало с его сыном: кто-то
бросил ему ответ. Лицо его застыло и омертвело, а взгляд был обращён внутрь себя. Понимал ли Антон, что они были всего в шаге от
спасения мальчика? Что его смерть стала нелепой случайностью? Но именно она спасла жизнь остальным. Случайность или жертва?
- Вы знаете, мы ведь все, наверное, только благодаря Олегу спаслись. Это из-за него вы... очнулись, - не уточняя, как именно это
- случилось, сказал он Антону.
- Да, - безразлично согласился тот.
- Он нам сказал, что вы в ракетных войсках служили? Стратегических?
- Тактических, - отозвался Антон. – «Точка», «Искандер».
- А системы залпового огня? «Смерч», «Ураган»? – чуть задержавшись, спросил сталкер, подслушавший их разговор.
- Тоже могу. Я сверхсрочником был, нас и этому учили. Да и сам всем интересовался, всё хотел попробовать. Пока не увидел, к чему
- это приводит.
В его голосе не было ни малейших признаков заинтересованности, как не было и обеспокоенности по поводу того, что оберегаемый
им секрет стал известен посторонним. Отвечал он коротко, механически.
Мельник, довольно кивнув, снова оторвался от них, уйдя вперёд.
- Нам очень нужна ваша помощь, - осторожно, пробуя почву, сказал Артём. – Понимаете, у нас на ВДНХ происходят страшные
- вещи... – начал он.
И сразу же осёкся: после всего, виденного им за последние сутки то, что происходило на ВДНХ уже не так пугало его, не казалось
чем-то исключительным, способным сломить метро и окончательно истребить человека. С этой мыслью он справился, напомнив себе,
что она может быть и не его, а опять – навязанной извне.
- Там у нас с поверхности внутрь проникают такие твари... – продолжил он, собравшись.
Но Антон жестом остановил его.
- Просто скажи, что сделать надо, я сделаю, - бесцветно произнёс он. – У меня теперь время есть... Как я домой вернусь без сына?
Артём суетливо кивнул и отошёл от дозорного, оставив его наедине с самим собой. Чувствовал он себя сейчас погано: вымогать
помощь у человека, который только что лишился ребёнка? По его, Артёма, вине лишился...
Он снова нагнал сталкера. Тот явно пришёл в хорошее расположение духа: оторвавшись от растянувшегося цепочкой отряда, он
напевал себе что-то под нос, и увидев Артёма, улыбнулся ему. Прислушавшись к мелодии, которую он пытался воспроизвести, Артём
узнал ту самую песню про священную войну, которую все пели на крыше состава.
- Знаете, я сначала решил, что это - про нашу войну с чёрными песня, - поделился он. – А потом понял, что она про фашистов. Это
- кто сочинил – коммунисты с Красной линии?
- Этой песне лет сто уже, если не сто пятьдесят, - покачал головой Мельник. – Её сначала для одной войны сочинили, потом под
- другую приспособили. Она тем и хороша, что под любую войну подходит. Сколько человек будет жить, всегда будет мнить себя
- силой света, а врагов считать тьмой.
И думать так будут по обе стороны фронта, добавил про себя Артём. Значит ли это? – его мысль снова метнулась к чёрным.
Может ли это означать, что для них совершенным злом и тьмой являются обычные люди? Артём спохватился и запретил себе думать
о чёрных, как об обычных противниках. Стоит только приотворить им дверь сочувствия, и их уже ничем не сдержишь...
- Вот ты про эту песню заговорил, что она на все времена, - неожиданно произнёс Мельник, - и мне что в голову пришло. У нас
- такая страна... Что в ней, по большому счёту все времена одинаковы. Такие люди... Ничем их не изменишь. Хоть кол на голове
- теши. Вот, казалось бы – и конец света уже настал, и на улицу без костюма радиационной защиты не выйти, и дряни всякой
- поразвелось, которую раньше только в кино можно было увидеть... Нет! Не проймёшь! Такие же. Иногда мне кажется, что и не
- поменялось ничего. Вот, в Кремле сегодня побывал, - криво усмехнулся он, - и думаю: в принципе, и там ничего нового. То же
- самое творится, что и раньше. Я даже теперь не очень-то и уверен, когда нам эту заразу забросили – тридцать лет назад, или триста.
- А разве триста лет назад такое оружие было уже? – засомневался Артём, но сталкер ничего отвечать не стал.
Изображения Великого червя на полу встречались им два или три раза, но ни самих дикарей, ни каких следов их недавнего
присутствия заметно не было. И если после первого рисунка бойцы насторожились, перегруппировавшись так, чтобы было удобнее
обороняться, то после третьего напряжение спало.
- Не соврали значит, и вправду сегодня - святой день, на станциях сидят, в туннели не выходят, - с облегчением заметил Ульман.
Сталкера занимало другое. По его расчётам выходило, что место, где был выход в метро, и начинался перегон, ведущий к ракетной
части, должно находиться совсем близко. Каждую минуту сверяясь с перерисованным от руки планом, он рассеянно повторял:
- Где-то тут... Не это? Нет, угол не тот, да и где гермозатвор? Уже должны бы подходить...
В конце-концов они остановились на развилке: налево был забранный решёткой тупик, в конце которого виднелись остатки
гермоворот, справа, насколько хватало света фонарей, уходил в перспективу прямой туннель.
- Оно! – определил Мельник. – Приехали. По карте всё сходится. Там за решёткой – обвал, как на Парке Победы. И ход должен
- быть, у которого Третьяка и сняли. Так... - подсвечивая план карманным фонариком, размышлял он. - От этой вилки перегон
- прямиком к тому дивизиону идёт, а этот – к Кремлю, мы оттуда пришли, правильно.
Потом вместе с Ульманом он пролез за решётку, и минут десять они бродили по тупику, осматривая с фонарём стены и потолок.
- Порядок! Есть проход, на этот раз в полу, крышка круглая такая, на канализационный люк похоже. Всё, мы на месте. Привал, -
- сообщил вернувшийся сталкер.