- Не беги... Посмотри в глаза своей судьбе... – прошептал ему на ухо сухой шелестящий голос.
И тут Артём вспомнил – да как же он мог забыть об этом в прошлых кошмарах – что в кармане у него лежит зажигалка. Нашарив пластмассовый корпус, он чиркнул кремнём, готовясь увидеть того, кто с ним разговаривал.
Он онемел и почувствовал, как его ноги врастают в землю.
Рядом с ним неподвижно стоял чёрный. Широко открытые тёмные глаза без зрачков искали его взгляда.
Артём громко, что было силы, закричал.
- Маменьки грешные! – бабка держалась за сердце, тяжело дыша. – Перепугал-то как, ирод!
- Вы простите. Он у нас того... Нервный, - извинялся, обернувшись, Ульман.
- Что хоть ты увидел там? – из-под прикрытых опухших век бабки сквозил любопытный взгляд.
- Сон... Кошмар приснился. Извините, - ответил Артём.
- Сон?! Ну вы, молодые, впечатлительные, - и она снова принялась охать и ругаться.
На этот раз, как ни странно, проспал он довольно долго – пропустил даже остановку на Новослободской. И не успел Артём ещё вспомнить, что же такое важное он понял в конце своего кошмара, как трамвай прибыл на Проспект Мира.
Атмосфера здесь царила совсем другая, чем на Белорусской. Делового оживления на Проспекте Мира не было и в помине. Зато сразу бросалось в глаза большое число военных – спецназовцев и офицеров с нашивками инженерных войск. С другого края платформы на путях стояли несколько охраняемых грузовых мотодрезин с загадочными ящиками, укрытыми брезентом. В зале прямо на полу сидели около полусотни кое-как одетых людей с огромными баулами, потерянно озирающиеся по сторонам.
- Что здесь происходит? – спросил Артём у Ульмана.
- Это не здесь происходит, это у вас, на ВДНХ, - невесело улыбнулся тот. – Видно, собираются туннели взрывать... Если ваши чёрные с Проспекта Мира полезут, Ганзе не поздоровится. Наверное, готовят превентивный удар.
Пока они переходили на Калужско-Рижскую линию, Артём смог убедиться, что догадка Ульмана, скорее всего, оказалась верна. Спецназ Ганзы орудовал и на радиальной станции, где он вообще-то не должен был появляться. Оба входа в туннели, ведущие на север, к ВДНХ и Ботаническому Саду, были отгорожены. Здесь кто-то на скорую руку устроил блок-посты, дежурство на которых почему-то несли ганзейские пограничники. На рынке почти не было посетителей, половина прилавков пустовала, люди тревожно перешёптывались, словно над станцией нависла неотвратимая беда. В одном углу толпились несколько десятков человек с тюками и сумками. Приглядевшись, Артём понял, что там – целые семьи, и стоят они в очереди у столика с надписью «Регистрация беженцев».
- Подожди меня здесь, я пойду нашего человека поищу, - Ульман оставил его у торговых рядов и исчез.
Но у Артёма были свои дела. Спустившись на рельсы, он подошёл к блокпосту и заговорил с хмурым пограничником.
- А к ВДНХ ещё пускаете?
- Пока пускаем, но ходить не советую, - отозвался тот. – Что, не слышал, что там творится? Какие-то упыри лезут, да так, что не остановить. У них там чуть не вся станция полегла. Там должно здорово припекать - уж если наше начальство решило им боеприпасы безвозмездно поставлять, только чтобы до завтра продержались...
- А что завтра будет?
- Завтра всё к чертям взорвём. На триста метров от Проспекта в обоих туннелях заложим динамит – и всё, не поминайте лихом.
- Но почему вы вместо этого просто им не поможете? Не пошлёте подмогу?
- Тебе же говорят – там упыри. Так всё ими и кишит, никакой подмоги не хватит.
- А что с людьми с Рижской? С самой ВДНХ?! – Артём не верил своим ушам.
- Мы их ещё несколько дней назад предупредили. Вот, идут к нам потихоньку – Ганза принимает, у нас тоже не звери. Но лучше бы поторопились. Как время выйдет, так и привет. Так что ты уж постарайся поскорее обернуться. Что у тебя там? Дела? Семья?
- Всё, - ответил Артём, и пограничник понимающе кивнул.
Ульман стоял в арке, тихонько переговариваясь с неприметным молодым человеком и строгим мужчиной в кителе машиниста и при полных регалиях начальника станции.
- Машина наверху, бак залит. У меня тут на всякий случай ещё рации и защитные костюмы, и ещё «Печенег» с «Драгуновым», - парень указал на две больших чёрных сумки. Подниматься можно в любой момент. Когда нам надо наверх?
- Сигнал будем ловить через восемь часов. К тому времени уже должны быть на позиции, - ответил Ульман. – Гермозатвор работает? – обратился он к начальнику.
- В порядке, - подтвердил тот. – Когда скажете. Только людей надо будет отогнать, чтобы не перепугались.
- У меня всё. Значит, отдыхаем часиков пять, и потом – полный вперёд, - подвёл итог Ульман. – Ну что, Артём? Отбой?
- Я не могу, - отведя напарника подальше от чужих ушей, сказал ему Артём. – Мне обязательно надо сначала на ВДНХ. Попрощаться, и вообще посмотреть. Ты был прав, они все туннели от Проспекта Мира будут взрывать. Даже если мы живыми оттуда вернёмся, я своей станции больше не увижу. Мне надо. Правда.
- Слушай, если ты просто наверх идти боишься, к чёрным своим, так и скажи, - начал было Ульман, но встретив Артёмов взгляд, осёкся. – Шутка. Извини.
- Правда надо, - просто повторил Артём.
Он не сумел бы объяснить это чувство, но знал, что на ВДНХ он всё равно пойдёт - любой ценой.
- Ну, надо - так надо, - растерянно отозвался боец. – Обратно вернуться ты уже не успеешь, особенно если там с кем-то прощаться собираешься. Давай так сделаем: мы отсюда по Проспекту Мира на машине поедем с Пашкой – это тот, с баулами. Раньше собирались прямиком к башне, но можем сделать крюк и заехать к старому входу в метро ВДНХ. Новый весь разворочен, ваши должны знать. Будем тебя там ждать. Через пять часов пятьдесят минут. Опоздаешь – ждать не станем. Костюм взял? Часы есть? На, возьми мои, я с Пашки сниму, - он расстегнул металлический браслет.