Дверца распахнулась, и на асфальт спрыгнул человек в защитном костюме с громоздким пулемётом в руках. Подняв ствол вверх, он выждал несколько секунд, видимо, подпуская тварь поближе, а потом дал очередь. Сверху послышалось обиженное верещание. Артём поспешно открыл замок и выбежал наружу.
Одно крылатое чудище описывало широкий круг метрах в тридцати над их головами, готовясь снова напасть, другого нигде не было заметно.
- Давай в машину! – крикнул человек с пулемётом.
Артём бросился к нему, вскарабкался в кабину и уселся на длинном сиденьи. Пулемётчик прицельно выстрелил ещё несколько раз, потом вскочил на подножку, залез в салон и захлопнул за собой дверь. Машина тут же взвревела, резко стартуя с места.
- Голубей тут кормишь? - прогудел Ульман, глядя на Артёма сквозь окошки противогаза.
Артём ожидал, что летающие твари будут их преследовать, но вместо этого, проводив машину ещё метров сто, создания вернулись обратно к ВДНХ.
- Гнездо защищают, - определил боец. – Слышали про такое. Они бы просто так на машину не напали – не их размер. Где у них там оно, интересно?
Артём вдруг понял и где у тварей было гнездо, и почему рядом с выходом со станции ВДНХ больше не отваживалось показываться ни одно живое существо, включая, видимо, и чёрных.
- Прямо в павильоне нашей станции, над эскалаторами, - сказал он.
- Да? Странно, обычно они повыше, на домах гнездятся, - отозвался боец. – Наверное, другой вид. Да... Ты нас извини, что мы задержались.
В кабине автомобиля было тесновато, особенно в костюмах и со всем громоздким вооружением. Заднее сиденье было занято какими-то рюкзаками и баулами. Ульман уселся с краю, Артём оказался в центре, а по левую руку от него, за рулём сидел парень с Проспекта Мира, который тогда говорил про машину и пулемёт. Он представился Павлом.
- Чего извиняться-то? Мы же не по своей воле, - возразил он. – Что-то полковник не предупреждал нас о том, во что проспект Мира от Рижской и дальше превратился. Такое впечатление, что по нему каток прошёлся.Уж почему этот мост не до конца обвалился, я не знаю. Там даже спрятаться негде было, еле от собак оторвались.
- Собак ещё не видел? – спросил у Артёма Ульман.
- Слышал только, - откликнулся тот.
- А мы вот поглядели на них, - выворачивая руль, сказал водитель.
- Ну и как? – поинтересовался Артём.
- Ничего хорошего. Бампер оторвали и чуть колесо не прогрызли, прямо на ходу. Отстали только когда Эд вожака из «Драгунова» снял, - Павел кивнул на Ульмана.
Ехать было нелегко: земля была изрыта траншеями и ямами, асфальт растрескался, и дорогу приходилось тщательно выбирать. В одном месте они затормозили и минут пять пытались переехать через гору бетонных обломков, оставшихся от рухнувшей автомобильной эстакады. Артём смотрел в окно, сжимая в руках автомат.
- Хорошо идёт, - похвалил автомобиль Павел. - А говорили, выдохнется соляра, выдохнется... Ничего, наши химики и не такое видали. Не даром Полис защищаем. Есть и от очкариков польза.
- Где вы её нашли? – спросил Артём.
- В депо стояла, сломанная. Не успели её починить, чтобы по пожарам ездить, пока Москва догорала. Мы её время от времени пользуем. Не по назначению, конечно, а так.
- Понятно, - Артём снова отвернулся к окну.
- Повезло нам с погодой, - Павлу, кажется, хотелось пообщаться, - ни облачка на небе. Это хорошо, с башни будет далеко видно, если на неё забраться получится.
- Я уж лучше туда, наверх, чем по домам ходить, - кивнул Ульман. – Полковник, правда, говорил, что в них почти никто не живёт, но мне слово «почти» почему-то не нравится.
Машина повернула влево и покатила по прямой широкой улице, разбитой надвое газоном. Слева шёл ряд почти не пострадавших кирпичных домов, справа тянулся мрачный чёрный лес, подступавший к самой проезжей части. В нескольких местах могучие корни прорывали дорожное полотно, и их приходилось объезжать. Но на всё это Артём успел глянуть лишь мельком.
- Вот она, красавица! – восхищённо сказал Павел.
Останкинская башня была прямо перед ними. Она возвышалась на сотни метров гигантской булавой, грозящей давно поверженным врагам. Это была совершенно фантастическая конструкция, ничего похожего на неё Артём никогда ещё не видел, даже на картинках в книгах и журналах. Отчим, конечно, рассказывал про циклопическое сооружение, находившееся всего в паре километров от их станции, но даже по его рассказам Артём не мог себе представить, как оно его потрясёт. Всю оставшуюся часть пути он сидел, приоткрыв от удивления рот, и пожирал глазами грандиозный силуэт башни. Он ощущал сейчас странную смесь восторга – при виде этого творения человека, и горечи – от растущего понимания того, что тот больше никогда не сможет создать ничего подобного.
- Она всё это время совсем рядом была, а я и не знал... – он попытался облечь свои терзания в словесную форму.
- Если не подниматься, вообще много чего знать не будешь, - отозвался Павел. – Ты хоть знаешь, почему ваша станция так называется – ВДНХ? Это означает – Великие Достижения Нашего Хозяйства, вот почему. Это там такой огромный парк был, со всякими животными и растениями. И вот что я вам скажу – вам крупно подфартило, что у вас «птички» свили гнездо прямо на входе. Потому что многие из этих Достижений под рентгеновскими лучами так распустились, что их теперь даже прямое попадание из гранатомёта не берёт.
- Но ваших пернатых друзей они уважают, - добавил Ульман. – Это, так сказать, ваша крыша.
Оба засмеялись, а Артём, даже не став поправлять Павла насчёт названия своей станции, снова уставился на башню. Присмотревшись, он заметил, что вся громадная конструкция чуть накренилась, но, очевидно, снова обрела хрупкий баланс и удержалась от падения. Как она выстояла в аду, творившемся здесь десятилетия назад? Соседние дома были полностью или частично сметены, но башня гордо высилась посреди этой разрухи, словно была заговорена от вражеских бомб и ракет.