- Здорово! - откликнулся он на Артёмово приветствие. Ты тоже сегодня в ночь на фабрике? И меня вот поставили. Так западло было, хотел уже у начальства просить, чтобы поменяли. Но если тебя ко мне поставят - ничего, потерплю. Ты сегодня дежурил, да? В дозоре был? Ну, рассказывай! Я слышал, у вас там ЧП было… Чего произошло-то?
Артём многозначительно покосился на Женькину младшую сестрёнку, которая так заинтересорвалась предстоящим разговором, что даже перестала пичкать тряпичную куклу, сшитую для неё матерью, грибными очистками, и, затаив дыхание, смотрела на них из угла палатки круглыми глазами.
- Слышь, малая! - поняв, что именно Артём имеет в виду, сурово сказал Женька, - ты, это, давай собирай свои причиндалы и иди играй к соседям. Вот тебя Катя в гости приглашала. С соседями надо поддерживать хорошие отношения. Так что давай, бери своих пупсиков в охапку - и вперёд!
Девочка что-то возмущённо пропищала и начала с обречённым видом собираться, попутно делая внушения своей кукле, тупо смотревшей в потолок полустёртыми глазами.
- Подумаешь, какие важные! Я и так всё знаю! Про поганки эти ваши говорить будете! - презрительно бросила она на прощание.
- А ты, Ленка, мала ещё про поганки рассуждать. У тебя ещё молоко на губах не обсохло! - поставил её на место Артём.
- Что такое молоко? - спросила недоумённо девочка, трогая свои губы.
Однако до объяснений никто не снизошёл, и вопрос повис в воздухе. Когда она ушла, Женька застегнул изнутри полог палатки и спросил:
- Ну, что случилось-то? Давай колись! Я тут столько всего слышал уже! Одни говорят - крыса огромная из туннеля вылезла, другие - что вы лазутчика чёрных отпугнули, и даже ранили. Кому верить?
- Никому не верь! - посоветовал Артём. - Все врут. Собака это была. Щенок маленький. Его Андрей подобрал, который морпех. Сказал, что будет немецкую овчарку из него выращивать, - улыбнулся Артём.
- А я ведь от Андрея как раз и слышал, что это крыса была! - озадаченно произнёс Женька. Чего это он, специально наврал, что ли?
- А ты не знаешь? Это ведь у него любимая прибаутка - про крыс со свиней размером. Юморист он, понимаешь ли, - отозвался Артём. - А у тебя чего нового? Чего от пацанов слышно?
Женькины друзья были челноками, возили чай и свинину на Проспект Мира, на ярмарку. Обратно везли мультивитамины, тряпки, всякое барахло, иногда даже доставали книги, которые, засаленные, зачастую с недостававшими страницами, неведомыми путями оказывались на Проспекте Мира, пройдя пол-метро, кочуя из баула в баул, из кармана в карман, от торговца к торговцу - чтобы наконец найти своего хозяина.
На ВДНХ гордились тем, что несмотря на удалённость от центра, от главных торговых путей, поселенцам удавалось не просто выжить в ухудшающихся день ото дня условиях, но и поддержать, хотя бы только и в пределах станции, стремительно угасающую во всём метрополитене человеческую культуру. Администрация станции старалась уделять этому вопросу как можно большее внимание. Детей обязательно учили читать, и на станции даже была своя маленькая библиотека, в которую, в основном, и свозились все выторгованные на ярмарках книги. Беда была в том, что книги челнокам выбирать не приходилось, брали что было, и всякой макулатуры скапливалось предостаточно. Но отношение к книгам у жителей станции было таково, что даже из самой никчемной библиотечной книжонки никогда и никем не было вырвано ни странички. К книгам относились как к святыне, как к последнему напоминанию о канувшем в небытие прекрасном мире, и взрослые, дорожившие каждой секундой воспоминаний, навеянных чтением, передавали это отношение к книгам своим детям, которым и помнить уже было нечего, которые никогда не знали и которым не было суждено узнать иного мира, кроме нескончаемого переплетения угрюмых и тесных туннелей, коридоров и переходов. Но немногочисленны были станции, на которых печатное слово так же боготворилось. И жители ВДНХ с гордостью считали свою станцию одним из последних оплотов культуры, северным форпостом цивилизации на Калужско-Рижской линии.
Читали книги и Артём, и Женька. Женька дожидался каждый раз возвращения с ярмарки своих друзей и первым подлетал к ним узнать, не достали ли они чего-нибудь нового. И тогда книга сперва попадала к Женьке, и только потом уже - в библиотеку. А Артёму книги приносил из своих походов отчим, и в палатке у них была почти настоящая книжная полка, на которой стояли пожелтевшие от времени, иногда чуть подпорченные плесенью и крысами, иногда в бурых пятнышках чьей-то засохшей крови - такие вещи, которых на станции больше не было ни у кого, а может, не было больше ни у кого вообще во всём метро - Маркес, Кафка, Борхес, Виан, ну и, конечно, несколько томов непременной русской классики.
- Ребята на этот раз ничего не привезли, - сказал Женька. - Лёха говорит, что ему там один мужик обещал, что через месяц у него будет партия книг из Полиса. Обещал придержать парочку.
- Да я не про книги! - отмахнулся Артём. - Чего слышно-то? Как обстановка?
- Обстановка? Так, вроде всё ничего. Ходят, конечно, слухи всякие, ну это как всегда, ты же знаешь, челноки не могут без слухов, без историй, они прямо чахнут, ты их не корми, а слухи дай рассказать. Но верить в их истории или не верить - это ещё вопрос. Вроде сейчас спокойно всё. Если, конечно, сравнивать с тем временем, когда Ганза с красными воевала. Да! – вспомнил он. - На проспекте Мира запретили теперь дурь продавать. Теперь если у челнока дурь находят, всё конфискуют и со станции вышвыривают, плюс на заметку берут. Если во второй раз найдут, Лёха говорит, вообще на несколько лет запрещают доступ на станции Ганзы. На все! Челноку это вообще смерть.
- Да ладно? Прямо так запретили? А чего это они?
- Говорят, решили, что это наркотик, раз от неё глюки идут. И что от неё мозг отмирать начинает, если долго глотать. Типа о здоровье заботятся.
- Ну так и заботились бы о своём здоровье. Чего они нашим-то вдруг обеспокоились?