И так в продолжение лет двенадцати метр Адам честно предавался столь невинному промыслу, не испытывая при этом ни малейших затруднений, разве что его набожные помощники изредка ворчали, а порой намекали ему, что душам чистилища требуются только мессы и что они могли бы прекрасно обойтись без денежных пожертвований. Но вот однажды фра Бракалоне, ризничий церкви в Никотере, по поручению приора пришел к художнику, предложив ему обновить установленную в стене огромного сада напротив церкви гипсовую Мадонну, ранее творившую превеликое множество чудес, однако, несомненно из-за того, что о ней забыли и ею пренебрегали, уже более десяти лет не подававшую о себе никаких вестей и ничем себя не проявлявшую; причиной, по которой приор вдруг вспомнил о святом образе, явился страх, охвативший всю Нижнюю Калабрию из-за слухов о неком разбойнике по имени Марко Бранди, причем подозревали, что он обосновался где-то по соседству. И тогда члены церковного совета Никотеры решили, что следовало бы чем-нибудь ублажить святой образ, и благодарная Мадонна в свою очередь тогда сделала бы что-нибудь для деревни; одновременно для надежности была направлена срочная депеша судье в Монтелеоне, в которой обрисовывалось положение вещей и содержалась просьба прислать жандармов.
Метр Адам с истинно христианским пылом приступил к исполнению задания. Под его кистью лицо Мадонны обрело прежнюю свежесть, лоб — сияние, а одежды — краски. В продолжение всей этой работы художника окружали любопытные, что означало, до какой степени серьезно деревня относится к этому общенародному делу, совершавшемуся у нее на глазах, и когда работа над образом подошла к концу, все стали радостно поздравлять метра, а тот отвечал на похвалы с чисто артистической скромностью, вполне искренно соглашаясь с мнением своих земляков о том, что он сотворил шедевр.
Со своей стороны судья в Монтелеоне ответил на крик отчаяния своих подопечных тем, что дополнил духовную защиту Никотеры защитой светской. Иными словами, как только бравые жандармы прибыли, они тотчас же приступили к действиям и выбили Марко Бранди с прекрасно подготовленных позиций, где он, сделав все, что было необходимо, собирался встать на зимние квартиры, рассеяли его отряд, а самого предводителя стали преследовать столь решительно, что он, очутившись в западне между стражниками и городом, еле-еле успел проскочить в каштановую рощу, непосредственно примыкавшую к стенам аббатства. Благодаря быстрому и продуманному маневру роща была окружена и прочесана вдоль и поперек, но, увы, это оказалось безрезультатным: Марко Бранди исчез. Проверялись дерево за деревом, куст за кустом — все напрасно, хотя не был оставлен без внимания и не проверен штыком ни один пучок травы. И тогда был сделан вывод, что здесь не обошлось без колдовства.
Прошла неделя, о Марко Бранди не было никаких известий, и потому, полностью осознавая всю степень опасности, жандармы удвоили бдительность, а жители деревни — молитвенное рвение. Еще ни одной Мадонне так не поклонялись, ни одну так не нежили и не лелеяли, как ту, что создал метр Адам. Самые богатые из окрестных крестьянок вверяли ее попечению свои серьги и ожерелья, рассчитывая забрать их назад, как только будет схвачен Марко Бранди, но пока они давали Мадонне свои драгоценности как бы взаймы. Ночью и днем у святых ее стоп горела лампада, а питала ее святая женщина, которую звали сестрой Мартой. Каждое утро она ходила из дома в дом, собирая как добровольное даяние лампадное масло, и каждый вечер употребляла по назначению собранное днем, причем масла всегда оказывалось достаточно, и достойная женщина не должна была ничего добавлять от себя. Напротив, все старались пожертвовать как можно больше и испытывали от этого удовольствие, правда рассчитывая на то, что благочестивая женщина помянет их в своих молитвах, и от сестры Марты стал исходить запах святости на десять льё окрест. Как у святой Терезы, у нее тоже бывали видения; несколько раз в течение суток, а то и двух она не вставала с постели, пребывая на ложе неподвижно, но с открытыми глазами и искаженным от судорог лицом; врач называл это падучей болезнью, а фра Бракалоне — исступлением.