— Морская минога вам не годится, — ответил «физик».
Это название, незадолго до того введенное вместо слова «лекарь», теперь осталось за врачами лишь в Англии, а тогда давалось медикам повсюду.
— Так что же я буду есть? — покорно спросил король.
— Утку-чернявку с солью. Иначе у вас образуется столько желчи при движении, что вы, пожалуй, рискуете умереть в день всех усопших.
— Нынче?! — воскликнул объятый страхом король.
— Эх, ваше величество, успокойтесь, — сказал Куактье, — ведь с вами здесь я. Избегайте волнений и постарайтесь развлечься.
— Ах! В этом трудном мастерстве когда-то преуспевала моя дочь.
В это время Эмбер де Бастарне, владетель Монтрезора и Бридоре, тихо постучал в дверь королевской спальни. С разрешения короля он вошел и доложил о прибытии графа и графини де Сен-Валье. Людовик XI подал знак. Появилась Мария в сопровождении своего старого супруга, который пропустил ее вперед.
— Здравствуйте, дети мои, — сказал король.
— Государь, — тихо предупредила дама, целуя его, — я хотела бы поговорить с вами по секрету.
Людовик XI не подал вида, что слышал. Он повернулся к дверям и крикнул глухим голосом:
— Эй, Дюфу!
Дюфу, владетель Монбазона и сверх того виночерпий французского короля, поспешно явился.
— Сходи к дворецкому, надо подать мне к обеду чернявку; затем пойди к госпоже де Божэ и скажи ей, что нынче я желаю обедать один. — Знаете ли вы, сударыня, ведь вы совершенно пренебрегаете мною, — притворяясь немного рассерженным, продолжал король, — вот уже скоро три года, как я вас не видел! Ну, идите же сюда, милочка, — добавил он, садясь и протягивая к ней руки. — Вы очень похудели! Э, как же вы допускаете, чтобы она худела? — резко обратился Людовик XI к г-ну Пуатье.
Ревнивец бросил на свою жену такой испуганный взгляд, что ей стало почти жаль его.
— Это все от счастья, ваше величество, — ответил он.
— А! Вы слишком любите друг друга, — сказал король, сидя в кресле и поставив дочь перед собою. — Ну, я вижу, что был прав, называя тебя «Мария благодатная». Куактье, оставьте нас. Так чего вы желаете от меня? — сказал он дочери, когда врач вышел. — Уж если вы прислали ко мне вашего…
В этот опасный миг Мария смело закрыла королю рот своей рукою и шепнула ему на ухо:
— Я всегда считала, что вы проницательны и умеете молчать…
— Сен-Валье, — смеясь, сказал король, — я думаю, что Бридоре хочет о чем-то побеседовать с тобой.
Граф вышел, но он сделал движение плечом, хорошо знакомое его жене, которая угадала мысль ревнивого чудовища и решила предупредить его злые намерения.
— Скажи, дитя мое, как ты меня находишь? Что, очень я изменился?
— Государь, вы хотите знать истинную правду или хотите, чтобы я вас обманула?
— Нет, — тихо отвечал он, — мне надо знать, как далеко зашла моя болезнь.
— Тогда я скажу, у вас нынче плохой вид. Но чтобы моя правдивость не повредила успеху моего дела…
— Какого дела? — спросил король, нахмурившись и проводя рукой по своему лбу.
— Так слушайте, государь, — ответила она. — Молодой человек, который по вашему приказу схвачен в доме вашего казначея Корнелиуса и находится сейчас в распоряжении вашего превотального судьи, не виновен в краже драгоценностей герцога Баварского.
— Откуда ты это знаешь? — промолвил король.
Мария опустила голову и покраснела.
— Можно и не спрашивать, не таится ли тут любовь! — сказал Людовик XI, приподняв голову дочери и потрепав ее по подбородку. — Если ты, девочка, не будешь исповедоваться каждое утро, ты попадешь в ад.
— Можете ли вы оказать мне услугу, не стараясь проникнуть в мои тайные помыслы?
— А какое же удовольствие я тогда получу? — воскликнул король, видя в этом деле повод для развлечения.
— Ах! неужели вам хочется получить удовольствие ценою моих огорчений?