— Гираш! Не смей меня трогать! Ты же обещал, что не станешь подвергать риску мой хрупкий дух!
Я едва заметно улыбнулся и, сдув с когтя невидимые пылинки, спрятал его обратно.
— Не волнуйся: пока я жив, ты в полной безопасности.
— Но ты проклят!
— Ты тоже.
— Ты меня обманул!
— Естественно, — спокойно ответил я, швыряя пылающий факел в яму. — Думаешь, я простил тебе насмешку?
Под тяжелым взглядом опытного некроманта Нич тревожно замер.
Снизу раздались хриплый вопль, громкий треск и скрежет когтей охваченной огнем нежити, но нас это уже не волновало: как и много лет назад, мы снова сошлись в поединке воли. Только сейчас на его стороне была сила, хотя Нич об этом не подозревал, а на моей — память, которой его когда-то лишили.
То, что с ним будет нелегко, я хорошо знал: Нич и в прошлой жизни отличался скверным характером. А в этом воплощении нередко забывался, отчего его частенько приходилось останавливать. Порой — очень жестко. И я впервые это осознал, когда вскоре после амнистии попытался открыть магическую практику в одной из окраинных деревень. Так этот мерзавец, разобидевшись на какой-то пустяк, в решающий момент заорал из сумки, что, дескать, у нас закончились сопли мертвецов, а без них не удастся сотворить какое-то там умопомрачительно гадкое черное колдовство, чтобы превратить жителей деревни в новый вид зомби.
Убегать нам пришлось очень и очень быстро. Я был зол. Нич торжествовал, но недолго, потому что вспомнил, что именно я создал для него это тело и в моих силах снова превратить его в книгу. С тех пор он живет в страхе перед обратным превращением. Исправно, хоть и не без ворчания, выполняет работу фамильяра, но время от времени все-таки испытывает на прочность мое терпение. И отступает только тогда, когда в очередной раз убеждается, что ему не победить.
— Ну и гад же ты, Гираш, — наконец вздохнул Нич, отводя глаза. — Издеваешься над старым больным тараканом…
— Ничего, переживешь, — хладнокровно отозвался я, разжимая пальцы. Он, не растерявшись, умело спланировал на землю, а затем юркнул в щелку между камнями, прекрасно зная, что я хоть и отходчив, но мстителен не меньше его.
После этого мы в напряженном молчании дождались, пока умертвие полностью обуглится и затихнет. Затем я наскоро закидал смердящую яму землей и песком. На всякий случай обошел кладбище по периметру и обнаружил еще несколько надгробий, которые выглядели потревоженными. Но делать ничего не стал — мне за это еще не заплатили.
Наконец все так же молча я вернулся в трактир, чтобы получить обещанный гонорар. Поздравив толстяка-хозяина с упокоением нелюбимой родственницы, не отказался по этому поводу перекусить и только к рассвету вернулся домой. Увидев перед оградой незнакомый экипаж без опознавательных знаков, встрепенулся и вполголоса сказал задремавшему на моем плече таракану:
— Нич, просыпайся. Кажется, у нас новый клиент.
Стоило мне распахнуть калитку, как сверху раздалось скрипучее:
— Легкой тебе смерти, хозяин!
Это ожила одна из стерегущих дом каменных горгулий — крупная, когтистая, уродливая тварь с острыми зубами и немаленькими крыльями.
Рассеянно кивнув, я почесал питомца за ухом и, пробежав глазами по выстроившимся вдоль ограды живописным статуям, разочарованно отвернулся. Что за безобразие? Ни одного взлома за целую неделю! Неужто наш дом так быстро приобрел дурную славу?
Конечно, некромантов нигде не любят. Но кто сказал, что я буду заживо препарировать дураков, позарившихся на мое имущество? А если даже и буду, то от пропажи нескольких воришек город все равно ничего не потеряет.
Пустить, что ли, слух, что у меня во дворе зарыт сундук с сокровищами? Надо же где-то искать материал для исследований.
Немая служанка с поклоном приняла у меня грязный плащ и знаками показала, что гости ожидают в гостиной.
Моя Лиш — славная девочка. Работящая, послушная, старательная. Именно она когда-то загородила дорогу вооруженной толпе, которая из-за выходки Нича жаждала со мной расправиться.
Впрочем, девчонке было нечего терять — с ее уродством спокойно жить просто невозможно: одна нога короче другой, на лице не кожа, а сплошная коричневая корка, где едва угадывается кривоватая ротовая щель и крошечные щелки серо-зеленых глаз. Родовое проклятие — мерзкая штука. И серьезный вызов даже для опытного некроманта. Правда, я в своей нынешней ипостаси вряд ли смогу с ним справиться, но глупая девочка все равно надеется и даже поклялась, что будет у меня в услужении до самой смерти.