— Ты, брат, знаешь, кто самый опасный человек в нашей губернии? — Предоставив своему слуге и по совместительству кучеру, дворовому человеку Якову, перетаскивать багаж, Пётр Петрович нёс только необходимые ему для работы предметы: прекрасно знакомую всем судейским в Новгороде кожаную папку, в которой он держал блокнот и рисовальные принадлежности. Селифан тащился следом с вещами своего забывчивого барина.
— Самый опасный? — Александр Иванович покосился в сторону окон его сиятельства.
— Да нет, Аракчей строг, но совсем не жесток. Во всяком случае, на моей памяти он всегда старается всё делать по закону. Самый опасный — это твой всегдашний визави Дмитрий Сергеевич Жеребцов, с которым вы вечно на ножах.
Александр Иванович кивнул, стоящий у дверей слуга поспешно распахнул перед следователями тяжёлую входную дверь, на помощь Якову и Селифану поспешил, должно быть, только сейчас приметивший их Ермошка. Не обращая внимания на возню слуг, Корытников продолжал:
— Дмитрий Сергеевич, душа моя, человек, опасный уже тем, что: а) непроходимо глуп и б) давно уже постановил себе служить не закону, не государю императору, а лично графу Аракчееву. Собственно, он служит с опасной для его должности фанатичностью, временами слушаясь не прямых приказов, а, как бы это лучше выразиться, эмоций. Алексей Андреевич, что греха таить, любит деловых, исполнительных людей, но одно дело, когда человек делает, что ему велят, и совсем другое, когда он, как собака подачки, ловит каждое слово своего благодетеля. Каждый его вздох.
— Я, кажется, начинаю тебя понимать. — Псковитинов нахмурился. — Они поднялись по парадной лестнице и свернули к комнатам, предоставленным графом Александру Ивановичу. — Он ловит каждое слово Аракчея, а сам-то граф сейчас не в лучшей форме. Личное горе, плюс лекарства, которыми его потчует Миллер… То есть ты хочешь сказать, что, если Аракчеев в припадке ярости повелит ему порубать в капусту подследственных, Жеребцов не моргнув глазом исполнит повеление, ни на секунду не задумываясь о его незаконности?
— Ну, как-то так.
Войдя в главную гостиную, Псковитинов указал приятелю его спальню, но тот и не подумал туда пройти, вместо этого принявшись за изучение судейского зала. Зашёл в предбанник, в котором должны были дожидаться вызванные на допрос, и, по всей видимости остался доволен увиденным. Вернувшись, рассмотрел судейский стол, сдвинув его поближе к свету, поправил гардины.
Наблюдая, как слуги заносят привезённые вещи, Корытников выбрал себе место возле окна, пожелав, чтобы во время заседания суда оно осталось за ним. В дневное время здесь было удобнее всего рисовать, да и воздух был посвежее.
— О Жеребцове позволю себе напомнить тебе некоторые факты, которые ты, разумеется, знаешь, но, боюсь, недооцениваешь.
— Изволь.
— Дмитрий Сергеевич заступил на должность новгородского губернатора в августе 1818 года, и если я правильно понимаю настоящее состояние дел в губернии, то очень, поверь мне, очень многие прошения, письма, рапорта, да что там, уголовные дела, заведённые во времена его предшественника, за все семь лет правления Жеребцова не были разобраны. Вместо этого он работает на «что прикажете» перед графом. Кстати, благодаря его сиятельству три года назад этой каналье было пожаловано звание действительного статского советника, а ещё через год он был удостоен ордена Святого Владимира 2-й степени, потом Святой Анны 1-й степени! Если когда-нибудь кто-то обратит внимание его сиятельства на то, чем в действительности занимается наш губернатор, у-у-у… — Корытников потряс кулаком в воздухе, как бы призывая на голову ненавистного губернатора праведное возмездие. — Я надеюсь, что рано или поздно эта дрянь в человеческом обличии всё же попадёт на скамью подсудимых. И тогда лично я буду свидетельствовать против него! Не знаю пока, как доказать, но очень скоро я, даст Бог, сумею это сделать, после чего буду свидетельствовать уже с цифрами в руках, в частности, о незаконном повышении размера земских повинностей в нашей губернии. А ведь это повышение происходило за последних семь лет без малого четыре раза.
— Но, прости меня, все эти «незаконные» повышения, как ты говоришь, — не выдержал Псковитинов, — о них ведь все знают, стало быть, тут лишнюю деньгу не утаишь. Да если он только положит хоть копейку из этих денег себе в карман, об этом сразу же станет известно!