— Что же, раз так. — Алексей Андреевич прошёлся по комнате и остановился у окна. — Если имеет место заговор с целью вывести из строя ближайшего сподвижника его императорского величества, а надо признать, злоумышленникам это почти удалось, стало быть, организаторы и заказчики и при чинах, и при орденах, да и класса, поди, повыше этого самого Псковитинова будут. А стало быть, пойдут и угрозы и… Если те, кто загубил Настасью, возьмутся за этого сыскаря, от бедного полетят клочки по закоулочкам. Если главный заговорщик вдруг окажется, к примеру, прямым начальником Псковитинова или будет иметь возможность влиять на последнего, человек пожиже безусловно подчинится обстоятельствам, здесь можно сослаться и на исполнение приказа, и на законный трепет перед начальством и… Даже неплохо, что Псковитинов способен нарушить прямой приказ. В этом деле по-другому, пожалуй, не получится. Со своей стороны Аракчеев был готов, если понадобится, организовать круглосуточную охрану следователя и его близких. Беречь Псковитинова как зеницу ока. Он уже подумал было снова вызвать к себе Александра Ивановича, дабы высказать ему посетившую его мысль, но в последний момент одумался, решив лишний раз не пугать человека.
После того как староста доложил, что Настасья больна и Путятин ляпнул, де голова на одной кожице осталась, — при воспоминании его передёрнуло. После этого Аракчеев сутки ничего не мог в рот взять. Ничего и не хотелось, с величайшим трудом Миллер заставил его сначала пить простую воду, а потом принимать лекарства и даже есть. Да было необходимо как-то держаться, в противном случае его враги, враги России будут праздновать полную победу над графом Аракчеевым. А он не сможет отомстить за Настасью, которая взывала к нему из гроба.
А впрочем, что он теперь может? Мужчина, не сумевший защитить свою женщину! Стыд и позор. И не важно, что она была холопка, а он господин, настоящие браки заключаются на небесах, а с Настасьей их связывало нечто более, чем обыкновенный житейский брак. Алексей Андреевич был женат и свой брак святым союзом ни в коем случае не считал. Решил, понимаешь ли, семью завести, детей. Законных детей, сына-наследника, дочку-красавицу. В ту пору как раз выяснилось, что Анастасия подло обманула его доверие, воспользовалась тем, что его месяцами дома не бывало, сообщила, мол, ношу ребёнка под сердцем, а потом, когда он, лишившись должности, мрачно ехал к себе в Грузино, вдруг гонец принёс долгожданное известие «сын родился»!!! Сколько было счастья!
Когда вдруг дворовые проговорились, что ребёнок не его, даже не Настасьин, сын кормилицы Ульяновой, Аракчеев уехал из Грузино. Думал забыться в Петербурге, углубился в работу, а потом взял и женился. Без любви, хотя поначалу казалось, что и любовь будет, и всё, как положено, невеста — очаровательная, не испорченная светом девушка, на пятнадцать лет моложе, но… Видно, на роду ему написано одну Настасью любить, а с другими только баловаться. Видно, однолюб, хоть до женщин всегда охоч был. И вот теперь её, единственной, и не стало.
А ведь какая хорошая была, как заботилась! Однажды, попив чаю с Минкиной, отправился было на смотр полка, дождик, помнится, накрапывал, так она, точно кошка угоревшая, вдруг как выскочит за ним, Аракчеев уже подумал, баба-дура, хочет, чтобы он зонт в руки взял или ещё какое-нибудь баловство. А она вдруг как кинется ему на шею, как зашепчет: «Убить тебя попытаются, родненький, проверь ружьё у правофлангового Свиридова». «Чёрт знает что, блажит баба, с жиру бесится». Тем не менее взял да и проверил. И что же — боевой патрон! А не должно быть. Свиридова под суд, а Настасье благодарность и подношение — серьги и кольцо с бриллиантами, прежде думал на День ангела презентовать, но раз такое дело… Женская душа — душа особенная, умная душа, глазастая, она беду чует, а как ещё сказать, коли патрон углядела?
Аракчеев посмотрел на стол, в углу уже несколько дней, секретарь повадился складывать в особую коробку письма и донесения, присылаемые каждый день из всех военных поселений. Да, прежде такого не случалось, чтобы граф Аракчеев отошёл ко сну, не разобрав всей корреспонденции до последней бумажки. Дожили. Теперь же у него рука не поднималась просматривать почту. Надо дела передавать, пока сам же всё не загубил. Команду по поселениям генерал-майору Эйлеру[62], а дела по совету и комитету в Санкт-Петербурге — Муравьёву[63].
62
Эйлер Александр Христофорович (1773—1849) — российский командир эпохи наполеоновских войн, генерал от артиллерии Русской императорской армии.
63
Муравьёв Николай Назарьевич (1775—1845) — историк-археолог, новгородский губернатор 1815–1818 гг., сенатор из рода Муравьёвых. Статс-секретарь Николая I.