Он видел, с какой грустью вспоминают старики о той жизни. Как по морщинистым щекам текут слезы.
Его поколение не знало той жизни, и скорее всего, именно поэтому было лучше адоптировано к новой жизни.
Все хватит... Сон стал постепенно развеивается, возвращая его к реальности»
****
- Нехило тебе наваляли, - в помещение, в котором он находился, было темно и сыро, пахло потом и экскрементами. «Камера» мелькнуло у него в голове «точно камера». По первым ощущениям, точнее по запаху, можно было сразу понять какое в этих дивных краях отношение к пленным.
Хотя, скорее всего, к таким как он также относятся и у Нацистов и у Красных, а про бандитов и говорить нечего, у тех так вообще люди являются такой же валютой, как и патроны (которых, между прочим. у них не так уж и много). Имел он как-то раз честь общаться с одним из их паханов. Как там его звали? Да черт с ним. Ну, так вот, неприятный скажу вам тип, весь из себя такой крутой, блатной в общем, но как только дело запахло жареным, так вся его борзата исчезла куда-то. Тогда он понял одно! Эти суки всегда ищут выгоду, стараясь избежать серьезных разборок.
- Чьих будешь?
Снова этот голос. Хриплый, старческий. Да с ним в камере сидит старик. «Неужели у этих сволочей не осталось ничего человеческого. Он видел как Фашисты жестоко расправляются со своими врагами, но даже они имеют хоть какие-то норы морали.
В городе было несколько, враждующих между собой группировок. Северную часть города, делили между собой Нацисты и Военная Коолиция (Серые). Засвеяжье было под контролем Коммунистов (красные) и Торговой Федерации (Буржуе). Меньше всего повезло Центру, его территории разделили между собой Черный Крест (Черные) и Сатонисты (он не помнил, как называется их общество). Самым опасным местом в городе был Железнодорожный район - логово бандитов и им подобной мрази.
Конечно, помимо этого в городе есть много общин, в основном это общины мутантов или татар.
Что касаемо левого берега, то это вообще отдельная история. Никто еще не сумел перебраться на ту сторону. Так, что неизвестно уцелел там, хоть кто не будь. Хотя если рассуждать логически, то возможность обнаружить там людей равно пятидесяти процентам. Хотя мне ли судить.
- Глухой что ли?
«Вот блин прицепился как репей к варгану и чего только этому старику неймется» Разговаривать сейчас совсем не хотелось. Сейчас ему хотелось побыть одному, наедине с самим собой.
- Ты там живой?
- Да живой я, - он осторожно попытался приподняться, но боль в ребрах сразу же дала о себе знать «вот сволочь, кажись ребра, переломал»
- Да ты лежи сынок не вставай, - какой я тебе сынок, хотелось дать старику по морде, жаль сил нет, - вот держи.
Старик осторожно взял его рукой за голову и поднес к губам что-то холодное. Вода. Он жадно сделал пару глотков, и старик тут же убрал кружку.
- Не торопись, - все так же спокойно сказал он, - пей тихонько, понемногу.
- Долго я провалялся без сознания? Сейчас ему было необходимо узнать, сколько прошло времени с момента штурма.
- А шут его знает, - старик отложил кружку в сторону, - тут время течет по-другому.
- И в чем же разница?
- В том, что время тут мерят жизнью, прожил день и то хорошо. Никто еще не покинул этих стен живым.
Да старик прав, время сейчас не так важно, сейчас куда важнее сохранить свою жизнь.
- Меня Андреем звать, можно просто Вымпел, - дышать было трудно. Каждый новый вздох напоминал о боли в легких.
- Крот, - старик протянул сухую рученьку и тут же убрал, поняв, что у его собеседника просто нет сил на формальности. - Можно задать вопрос?
«Вот это да! А раньше он не спрашивал разрешения» Вымпелу нечего не оставалось, как ответить - ДА.
- Как ты сюда попал?
- Так же как и ты, старик, - грубо ответил он, - так же как и ты.
- Моя история отличается от твоей, - впервые за долгое время он смог разглядеть его лицо. Сморщенное, покрытое грязью. Впалые, большие глаза. «Сколько ему? Пятьдесят? Шестьдесят? По одному только виду можно было дать все сто» Страшно смотреть на человеческие муки, но еще страшнее самому пройти через все это.
Вымпел вспомнил как однажды Бориска (местный сумасшедший), пусть земля ему будит пухом, показывал ему фотографии людей - скелетов. Ужасные исхудалые в лохмотьях. Их глаза были полны боли и отчаянья. «- Смотри Андрейка, - ласково говорил тот, - это фотографии войны, самой жестокой войны» и он смотрел, не отводя глаз. И вот теперь он видит все это в живую, своими глазами от этого ему становиться не по себе.
- Ну и чем же твоя история отличается от моей? Он спросил не ради интереса, а так просто, что бы поддержать беседу.