Ледяной дождь, ощущавшийся даже сквозь резину ОЗК и толстую ткань старой афганки, отбивает барабанную дробь по жестяным листам. Звонко грохочет гром, гудит в щелях порывистый ветер.
Над городом уже не будет солнца. А если и появится хоть малейший шанс увидеть солнце, Игрок не сможет его упустить, не может он позволить себе такой слабости.
Абсолютную смерть, море крови, разруху и океаны слез принесла война. Многие пали под натиском безликого врага. Многие не пережили горе утраты родных и близких. Многие не перенесли тяготы постапокалиптических условий - радиация, ядовитые дожди и отравленный воздух стали главным фактором скоропостижной кончины остальной большей части населения города. Да чего города – всего мира. Множество было забито, убито, разорвано за еду и патроны другими людьми. Но появились и мутанты, сделавшие жизнь полностью невыносимой. Полторы миллиона населения города Новосибирска превратились в прах и заоблачную цифру за одну лишь секунду.
Ноет ветер. Стучит раздражающей дробью дождь. Гремит неведомым монстром гром.
Хочется снять резиновую маску выбросить ее подальше и забыть о ней навсегда, только лишь дыша свежим, родным воздухом, без которого жизнь на земле не существовала бы, а под землей к счастью ли к худу существует. Воздух в метро, не ахти какой. Но все же он дает шанс выжить той пригоршне людишек, которые смогли укрыться и развить там кротовую жизнь.
Станции Студенческая и площадь Маркса живут автономно. Импорта там нет, разве что только трофейные находки сталкеров; плюс эти станции отрезаны от остальных, и по слухам, за рекой жизни нет. Но слухи есть слухи. Кто-то говорит, что прямо под мостом стоит паром и дожидается времени своей эксплуатации. Говорят, что группа сталкеров смогла найти жизнь за рекой, и в честь этого построили паром, для того чтобы другие люди могли держать связь с остальной жизнью. Но есть одно «но». Никто из этих сталкеров не вернулся. Никого из членов этой группы Игрок не знал, и поэтому он считает этот слух не больше чем выдумкой караульных-сплетников. Но все равно Игрок грезит о том, что по ту сторону хоть кто-то да остался.
Игрок приложил ППШ к плечу. Легко поддался предохранитель, издав приятный негромкий щелчок. Игрок расположился у окна, сел на одно колено, вскинул автомат и начал водить дулом, всматриваясь в прицельную планку, пытаясь различить бесформенную стаю собак от серого фона окружающей среды.
Раздался выстрел громким стрекотом. Взвизгнула одна из собак, пролетев по инерции ещё немного вперёд, та упала и забилась в предсмертной судороге. Выстрел. Еще одна дохлая тварь сбилась с курса. Собаки разбежались в разном направлении пытаясь спасти собственный зад, но нашлись индивидуумы, которые не бросили убитых собратьев, они схватили дохлые туши за холку и скрылись где-то во дворе пятиэтажки.
Относительно, – относительно! – собаки безжалостные охотники. Иногда они хуже матерых мутантов, а иногда такие ссыкливые, как только поймут, что не с тем связались, норовят поджать хвост и спрятаться до лучших времен где угодно лишь бы спасти свой собственный зад. Они отчасти придерживаются стайного инстинкта, пока все хорошо идет, они готовы разорвать жертву, а когда они начинают терпеть потери, так все, только и видишь, как те драные хвосты стремятся за горизонт. Навыки у них, к слову, сохранились те же что и до Войны, но и агрессивности прибавилось. И что удивляет, они тоже смогли приспособиться к высокой радиации, и не погибли в огне атомного пожара, напротив, сейчас они активно плодятся, затапливая каждый двор. Отчасти-стайные животные могли выживать и до Катастрофы, без помощи человека. Поэтому собаки выживают именно стаями. Интересно и то, что собаки почти не потеряли свой первозданный облик. Они хоть и разлагаются, но держат форму в узнаваемом виде.
Вход в метро совсем близко, метров двести-триста. Но на кольце площади Маркса может быть жарко, ведь другую стаю никто не отменял, да и чем черт не шутит, других мутантов там тоже может оказаться вдоволь.