***
Путь, проделанный до метро Майк помнил смутно, вероятно из-за преобладавшего адреналина в его крови. Но то что они добрались до многонациональной и многочисленной обители человечества без происшествий, это факт.
Сам Майк Суворов был командиром разведки, и то что его отряд не тронуло ни одно существо его, мягко говоря, смутило.
Майк постучал в массивную железную дверь гермоворот, и тут же ему открыли, любезно без всяких вопросов выпуская внутрь.
Что было странно, когда вошёл отряд, все население метро было повернуть строго спиной к ним. Кто-то куда-то шёл, стоял, сидел, с кем-то разговаривал, все были отвёрнуты.
Когда же отряд вошёл глубже в вестибюль, и, казалось бы, Майк должен был увидеть чье-либо лицо, ан нет, все нагло отворачивались.
Что за ерунда такая? Что с этими людьми? Может это секта какая-то?
Майк не мог найти ответа, ведь когда он спрашивал кого-либо что это за место, в ответ он получал неразборчивый, глухой, - будто Майк был под водой, а отвечающий наоборот, - ответ.
В одно мгновение, Майк понял что и его отряд, весь разом, отвернулись от него так же как и население метро. Вдруг со всех сторон его начало давить монотонным гулом. Люди, окружающие Майка начали разлетаться будто песок, гонимый ветром.
Вдруг – темнота.
Но гул остался. По лицу его кто-то бил. Не кулаками, нет – ладонями. Причём шлёпали его осознанно наотмашь, чтобы тот пробудился как можно скорей. Впрочем, долго «уговаривать» Майка не пришлось – пришёл в себя он довольно-таки быстро. Гул сменился на немую тишину, а яркие образы из грёз переменились на тёмные грязные виды Катакомб. Все было без изменений: закопчённые земляные стены; высокий грунтовый потолок, в который упирались толстые еловые бревна.
– Очнулся, мужики! – воскликнул Коля Чекмарёв.
Майк, попытался присесть, но это выходило довольно проблематично, посему ему тут же помог в этом деле Коля. Старлей хотел было осмотреться, но обзор ему преградил Влад Семичков. Он тут же склонился над своим командиром, осмотрел его, пощёлкал пальцами перед глазами, показал их же в количестве двух, и после этого он с облегчением выдохнул:
– Думал, контузило. Обошлось.
Судя по всему ситуация во внешнем секторе Катакомб была довольно хреновая, так как по всюду лежали тела убиенных. Пусть, если бы это были тела охранников, Майк бы мог предположить что через сторожевую заставу прорвался враг, пусть даже те же дикари, но, во-первых, он не обнаружил ни стрел ни копий, а во-вторых, если б в секторе дали жару не дикари, то вторым вариантом являлись бы твари с поверхности, только трупы были абсолютно целыми, а крови под ними – целый океан. Пусть охрана, пусть дикари, но в секторе были и тела гражданских. Женщин и детей. Стариков и недееспособных... Так что же приключилось? Поэтому старлей выдавил:
– Что произошло?
Бойцы, что сгруппировались вокруг озадаченно стали оглядываться друг на друга, недобро перешёптываясь.
– А я думал обошлось, – не без иронии сказал Семичков, – война, товарищ старший лейтенант, гражданская!
Майк нахмурил брови прибывая в недоумении.
– Как война?
То что в его родные Катакомбы пришла война Майк никак не мог поверить. Как такое могло произойти? Ведь за двадцать лет он привык и знал каждого жителя, ровно как и те привыкли и знали его. Но ведь что-то же послужило толчком к гражданской войне. И из задворков сознания начало что-то проясняться.
Он припомнил что буквально на днях самозваный радист, с помощью самодельной радиоустановки умудрился перехватить эфир в котором переговаривались метро и Академгородок.
Кто бы мог подумать, что в метро есть люди. Да и ещё, судя по всему живые и здоровые, живущие там второй десяток лет. Ведь Новосибирское метро оно не Московское или Питерское – пережить там Последнюю войну означает то же самое что разжевать камень – попросту невозможно. Оно для того и не было даже предназначено, исходя элементарно даже из глубины заложения.