– Держи… проход… – выдавил из себя сталкер, непослушными руками всаживая шприц в плечо.
Глеб осторожно поднял автомат и нацелил вглубь коридора. Спиной мальчик ощутил, как перестал биться в конвульсиях его напарник. Дыхание Отшельника выровнялось, а сведенные судорогой мышцы постепенно расслаблялись. Через пять минут напряженного ожидания сталкер поднялся на ноги, отобрал автомат и подтолкнул Глеба к лестнице.
Взобравшись по ржавым скобам вертикальной шахты, путники преодолели еще один люк. Глеб как-то не решился спросить у сталкера о внезапном приступе, а потом уже было не до того… Щелкнул тумблер – и вокруг зажглись многочисленные лампы, открывая взгляду внушительных размеров помещение. Чего тут только не было… Одна стена была сплошь заставлена двухъярусными койками, забитыми всяким хламом. Вдоль другой стены – бочки, канистры, пара массивных станков, длинный верстак с россыпью инструментов. Шагнув вдоль прохода, Глеб разглядел ровные ряды консервных банок самых разных размеров и пропорций. До этого момента Глеб считал, что консервы – это слово, равнозначное тушенке, однако, с удивлением читая названия на этикетках, открыл для себя много нового.
– Выбери там… пожрать, – бросил Отшельник, проходя вглубь обиталища. – И мне чего-нибудь.
– Пер-си-ки… – медленно прочитал Глеб. На выцветшей этикетке желтело что-то непонятное. Присовокупив к диковинке пару знакомых банок с коровьей головой, мальчик зашел в следующее помещение.
Здесь сталкер соорудил кухню. В печке уже весело потрескивали поленья, а в чугунке булькала вода. Глеб осторожно присел на колченогий табурет в углу и с облегчением прислонился к шершавой стене. Напряжение прошедшего дня дало о себе знать. Парень задремал.
На этот раз ему снился отец. Высокий, стройный и всегда чисто выбритый. Даже возвращаясь с ночной смены, отец первым делом брал огрызок зеркала, бритву и уходил к рукомойникам. Таким его Глеб и запомнил. Когда отец с матерью уходили с обозом на Сенную, мальчик и представить себе не мог, что видит родителей в последний раз. В тот памятный день на Московскую не вернулся никто. Лишь спустя несколько дней до станции докатилась страшная весть о набеге головорезов империи Веган на торговые ряды Сенной. В одночасье мальчик лишился единственных близких ему людей, а в памяти его еще часто всплывало искаженное ужасом лицо старика Палыча – единственного, кто добрался до Московской спустя несколько дней и рассказал о страшной резне, учиненной веганцами.
Резкий металлический звук вырвал Глеба из мира грез. Отшельник, сноровисто орудуя десантным ножом, вскрыл одну за другой две банки тушенки, вывалив содержимое в чугунок с дымящейся кашей. Тщательно перемешал нехитрое блюдо все тем же огромным ножом, кинул внутрь две алюминиевых ложки, пододвигая чугунок к мальчику:
– Жуй… Гречневую кашу, поди, не пробовал? До Катастрофы этим добром все магазины завалены были.
Мальчик с опаской покосился на сталкера. Отшельник подхватил одну из ложек, зачерпнул варева и невозмутимо принялся жевать. Дразнящий запах нехитрой, но добротной пищи, заставил Глеба незамедлительно присоединиться к трапезе. Ему доводилось и раньше пробовать кашу из зерновых, однако, то зерно, которое «огрызки» привозили в обмен на дрова, ни в какое сравнение не шли с этой чудесной субстанцией.
Затем настала очередь загадочных «пер-си-ков». Вот тут Глеб понял, что пища может не только утолять голод, но и приносить неописуемое наслаждение. Жмурясь от удовольствия, мальчик схарчил содержимое банки в один присест, понимая, что все треволнения прошедшего дня стоили того, чтобы испытать это непередаваемое ощущение.
– Спасибо… – выдавил из себя Глеб, преодолевая робость.
– Приберись тут… И ничего не трогай. – Сталкер подхватил автомат. – Мне надо уйти ненадолго.
Разомлевший от сытости Глеб осекся было, но слова уже вырвались наружу:
– Вам уже лучше?
Отшельник остановился в проходе и как-то зло посмотрел на мальчика.
– Не задавай лишних вопросов, пацан. Просто вколи ту дрянь, когда меня снова накроет. Считай это своей главной обязанностью, от которой зависит твоя никчемная жизнь.
Сталкер скрылся за стеной. Хлопнула створка люка. Мальчик остался наедине со своими вопросами и переживаниями.
Следующие сутки прошли как-то незаметно. Глеб бродил по «апартаментам» Отшельника, с интересом разглядывая диковинные механизмы, нагромождения труб и стеллажи, забитые оружием на любой вкус и калибр. Тут и там взгляд утыкался в таблички с загадочными надписями: «РЕЦИРКУЛЯЦИОННАЯ СИСТЕМА», «ГЕНЕРАТОРНАЯ», «ВЕНТИЛЬ ОТОПИТЕЛЬНОЙ СИСТЕМЫ». Когда в животе начинало урчать, мальчик с энтузиазмом изучал содержимое продуктового склада, неизменно заканчивая трапезу очередной порцией божественных «пер-си-ков».
Нашел он и главный выход из этого «сезама» – череда ступенек, уводящих вверх, упиралась в массивную гермодверь. Судя по ржавому рычагу запорного механизма, этим выходом сталкер не пользовался. Зато в дальнем конце склада, сразу за бочками с горючкой, Глеб обнаружил дверь поменьше. За мутным стеклом зарешеченного оконца стоял абсолютный мрак. Рядом с дверью, на полу, валялась металлическая табличка с текстом, выведенным аккуратными трафаретными буквами. Водя пальцами по облупившейся краске, мальчик прочитал – «УБЕЖИЩЕ №…». Номер было не разобрать. Ниже значилось: «Отв. Сазонов В.П. Ключи находятся у дежурного врача больницы № 20. Тел. 371…» Дальше снова неразборчиво.
Изучив табличку, мальчик призадумался. Вот почему Отшельник не живет на станции. В этом бомбоубежище гораздо комфортнее, чем в тесной палатке. А за дверью, судя по всему, переход, соединяющий убежище с подвалом больницы… Ну да, а иначе как больных сюда перетаскивать?
Мальчик снова заглянул в окошко и поежился. Мрак за дверью был какой-то нереальный. Абсолютный. «А в больнице, скорей всего, медикаменты остались!» – пронеслась внезапная мысль. Глеб представил, как возвращается на Московскую с тюком таблеток и бинтов. «Вот уж наши обрадуются! А дядя Никонор, может, смягчится, да и заберет меня обратно!»
Идея настолько понравилась пареньку, что он в возбуждении заметался по бункеру, собирая необходимое. Нацепив кое-как маску противогаза, Глеб вытащил пробку из фильтрующе-поглощающей коробки, схватил с верстака увесистый фонарь и решительно потянул тяжелую дверь. Заботливо смазанные петли не скрипнули. Значит, сталкер действительно пользуется этим выходом. Замерев в проеме, мальчик прислушался. Кроме собственного сопения из-под маски противогаза ничего не было слышно. «Опасаться нечего» – успокоил себя Глеб, включая фонарь. Тот моргнул пару раз и осветил коридор тусклым лучиком. «Ничего, сойдет! Я мигом. Туда и обратно…».
Вот только переступить границу света и тьмы никак не получалось. Ноги предательски дрожали, не желая подчиняться. «Я смогу… Подумаешь, всего и делов-то! Дойду до конца коридора и погляжу, что там дальше…» Преодолев сомнения, Глеб двинулся вперед. Бледный луч еле рассеивал мрак в пределах пары метров. Мальчик почти физически ощутил сопротивление темного «ничто» клочку света в его руке. Еле переставляя ноги, Глеб то и дело оглядывался назад, на удаляющийся яркий контур двери. А коридор все дальше уводил его во тьму. По телу пополз липкий страх. Родившись где-то в кончиках пальцев ног, он волной колкого озноба прокатился по всему телу, угнездившись где-то в районе затылка.