Метро 2033 На Грани. Пролог
Метро 2033 На Грани. Пролог
Отредактировано вместе с редактором Василием Скородумовым. Заболоченное тучами небо искажалось мягкими всполохами рассвета, обращая на себя взоры сгрудившихся возле барака людей. Парень, из-за которого и образовалась толпа, сидел на табурете, сноровисто наигрывая мелодии на побитой временем гитаре. Брезентовая куртка с натянутым на голову капюшоном нервно трепетала от резких и неумолимых порывов ветра, которые заставляли так натужно скрипеть ржавую кровлю близлежащих домов. Выбирая людное место, парень примостился у входа в жилой барак. Громоздкие, грубые бетонные саркофаги длиной в десятки метров служили единственным укрытием от непогоды, местом, где каждый человек мог забыться тревожным сном, побыть с семьей и немного скинуть с себя накопленное напряжение. Квартал... Название не броское, но сейчас, по истечении двадцати лет, в этом слове было столько добра, ласки, уюта, что от одного упоминания о Квартале на душе становилось легко, а сердце искренне радовалось, когда после многочасовых скитаний по городу ты с набитым рюкзаком приближаешься к своему дому. К Кварталу. Так каким же увидели город те, кто первыми поднялись на поверхность? Сотни сожженных автомобилей, выбоины в асфальте, лишенные жизни развалины, но самое страшное - трупы, тысячи трупов, смотрящих туда, откуда пришла смерть - в небо... Но человек не сдался. Рокот огромных карьерных бульдозеров не стихал более месяца. Дни и ночи эти гиганты рвали останки асфальта, выкорчевывая глыбы бетонных плит. Люди дали всем понять, что они не сдадутся, что готовы хоть лопатами драть окаменелую землю, лишь бы укрепиться в этом городе. Их городе. По зачищенным дорогам двигались военные грузовики с солдатами. Именно донгузские бойцы сумели некоторое время контролировать город. Но они лгали, бессовестно лгали, говоря, что горожан спасут, что Москва уже скоро эвакуирует весь город, укроет их под толщей земли в недрах метрополитена. А потом им как-то перестали верить: солдаты потеряли в глазах горожан прежнюю репутацию, вот и «турнули» их обратно в свой полигон, а сами принялись грызть друг другу глотки... Новый мир строился под ливнями радиоактивных дождей, в сорокаградусный холод и под порывистым, сшибающим с ног ветром. Но люди не сдались и первое время ютились в уцелевших домах, а потом и вовсе переселились с сохранившихся этажей на землю, замечая, как на глаза попадается все больше и больше собак, отвоевывающих у них город. Количество мутантов с каждым днем увеличивалось: они стекались в город с зараженных земель, осваивая Оренбург не хуже людей. Сплоченные за первые месяцы горожане «крошились», как сухарь, и в преддвериях войн было принято решение, на которое раньше мало бы кто согласился. Люди разделились. Горожане слишком глубоко ушли в собственные проблемы, не обращая внимания, как уцелевшее зверье, покореженное излучением, медленно стекается в город и заявляет о себе все чаще и чаще. Возвращаться в дома, а еще хуже в подвалы, означало сдаться, уступить город мутантам. Людям нужно было, пусть и малое, но пространство, на котором можно построить жилища, растить детей, выращивать свиней и картофель, а самое главное - жить. Глупо было думать, что мутанты станут ждать. Нападения со стороны зверья участились, а их последствия все сильнее и сильнее прореживали население города. Сначала пропадали дети, потом сталкеры, а потом и вовсе стаи остервенелых тварей с невероятной прытью рвались на автоматные стволы, сминая бойцов и втаптывая в землю крохотный росток надежды. Надежды на спасение. В их положении нужны были настоящие неприступные крепости, а времени и сил на постройку не оставалось. В мечтах грезились высокие крепкие стены, возведенные заботливыми предками, их стоило лишь увидеть, заметить среди этого склепа... Квартал. Клок земли, огороженный домами, стал для людей пристанищем, Ковчегом, который вынесет людей в новое, светлое будущее и не даст подохнуть в настоящем. Строившиеся под прикрытием пулеметов стены соединяли развалины в одно целое, превращая Квартал в крепость, за чьей стеной продолжала теплиться человеческая жизнь... Самодельный усилитель звука натужно орал, смешивая гитарную игру с промерзшими потоками воздуха. Казалось, даже могучая брань пулеметов на блокпосте, обороняющих Квартал, доходила до него чересчур вяло, как бы нехотя, а ветер же наоборот брал свое, поглощая оглушительную мощь выстрелов. Парень остановился, бегло осматривая скопившуюся толпу. Среди работяг, возвращающихся с ночной смены, он приметил одного странного типа. Боец стоял, не двигаясь, чуть поодаль и бдительно наблюдал за игрой парня. Одет броско, притягивая к себе взоры зевак: черная кожаная куртка, бронежилет, зеленая армейская каска, в руках ДП-27[1] с громоздким дисковым магазином поверх ствольной коробки. Ощущая пытливый взгляд бойца, парень продолжил играть. И пусть усилитель искажал звук, а ветер разбивал его в клочья - люди узнали слова. Узнали пульсирующую в агонии песню, что в течение двадцати лет не покидала их душу. Их разум. - ... И лампа не горит. И врут календари. И если ты давно хотела что-то мне сказать... то говори... - парень как бы невзначай покосился на бойца. Тот оказался чуть ли не в паре метров от него, довольно улыбаясь, и продолжая держать наготове свой антикварный пулемет, - любой обманчив звук. Страшнее тишина. Когда в самый разгар веселья падает из рук... бокал вина... И черный кабинет. И ждет в стволе патрон. Так тихо, что я слышу, как идет на глубине... вагон метро... - незнакомец продолжал стоять, наблюдая за ним. Было ясно и так, он его ждет, - на площади полки. Темно в конце строки. И в телефонной трубке эти много лет спустя... одни гудки... И где-то хлопнет дверь. И дрогнут провода. Приве-ет, мы будем счастливы теперь и навсегда. Приве-ет, мы будем счастливы теперь и навсегда...[2] - парень замолк. Вновь замолотившие пулеметы блокпоста, отражали новое нападение мутантов, продлевая людскую жизнь в этом пристанище. Именно, что продлевая! Через пять минут хлынут новые твари, которые, возможно, решат судьбу этих трех сотен душ, что ютились на богом забытом клочке окаменевшей, безжизненно мертвой почвы. И так двадцать лет. Радовало одно: город не заражен радиацией. Лишь в первый год наблюдался достаточно сильный фон, который со временем понизился до нормы. Области повезло гораздо меньше. Крупные заводы, комбинаты, места добычи руд, нефти и газа, ракетные шахты, два крупных полигона, военные части - потенциальные цели, по которым били в первую очередь. Перепахали всю область, обойдя Оренбург, оставив ничем не примечательный город целым. Сделав твердый шаг, из толпы вышел грозного вида старик с надетым поверх ватника бронежилетом и громоздким охотничьим патронташем на широком кожаном ремне. Охотник. Таких людей были единицы и являлись они чуть ли не элитой города. Они отстреливали наиболее опасных мутантов, убивали их потомство, сокращая популяцию тварей Придерживая свободной рукой висевший на плече карабин, он извлек из подсумка горсть патронов. - Я ж это, в прошлой жизни увлекался тем, что ублюдков всяких стрелял, которые у ветеранов медали воровали. Конечно, оно было незаконно, но я ж молод был, с глушаком пшик - и нет урода, а когда все случилось, понял, что людей больше убивать не могу, вот и стал тварей стрелять... а ты - парень молодец... Продолжай, пой дальше, таких мало очень. Некому, знаешь, потягаться с настоящим, некому народ в прошлое погрузить, а ты, я смотрю, можешь... Знаешь, парень, нам ведь всем нужно возвращаться в прошлое, чтобы уже на допущенных ошибках не сотворить новые. Но... по-моему, я один тут так мыслю... Люди, как и раньше, убивают друг друга, и им на это пофиг. Ты понимаешь? Полное уничтожение мира не послужило для человека уроком! Что же заставит его остановиться? А вот ты, парень, и заставишь их! Погляди! Погляди на людей, что слушали твое выступление! Они вспомнили Тот день, они вспомнили всех погибших и многие из них понимают, вернее, сожалеют о содеянном! - голос охотника был крепок, хоть и чувствовались в нем старческие нотки. Во взгляде читалась холодная ненависть, которую он испытывал ко всем: и к мутантам, и к людям - но только не к этому парню, ибо некая искра зажглась в глазах старика, когда он увидел в нем себя. Все та же жизнь и вера в будущее, которые были в молодости. Сейчас же в его душе серая обитель, давно засевшая в груди. Охотник разжал кулак, высыпая добрый десяток патронов в цинковый короб, стоящий на фанерном корпусе усилителя звука. Развернувшись, он зашагал прочь, оставляя после себя лишь грузный отпечаток в душе парня. Зазвякали о цинковое днище разнокалиберные патроны - привычное дело, когда ты играешь уже более месяца, ежедневно зарабатывая на жизнь. Слова охотника не желали уходить из головы. Как так, он раньше спокойно забирал десятки душ, а сейчас, когда любой боец за одну неделю убивает и по сотне человек, ему стыдно продолжать своего дело? Киллер не в силах убивать, ибо каждый сейчас киллер? Как это понять? Неужели интерес к убийству людей был утерян лишь тогда, когда он зародился в душах других? Или увидев, куда рухнул мир, убийца посчитал, что миссия выполнена? Что мир канул в небытие, и теперь он сможет наслаждаться «сво