Зима. Поселение спит. Пятый этаж кирпичного дома. За окном в каком-то замысловатом танце медленно опускаются снежинки. В лесу перекликаются изуродованные радиацией твари. В комнате тепло, даже жарко, поэтому Данька не заворачивается в одеяло, и никак не может уснуть, ворочается. На соседней кровати посапывает сестренка. Данил вздохнул. Старший брат Иван вместе с дедом Сашей пропал в окрестных лесах шесть месяцев назад и с тех пор о них ничего не слышно. Мальчик перевернулся на другой бок и закрыл глаза.
В оконное стекло что-то тихонько стукнуло. Потом еще раз. Данька подскочил, уставился на улицу, и с трудом сдержал крик. За двойным стеклом виделось такое знакомое, хоть и очень бледное и худое лицо. В поле зрения появилась кисть и поманила ребенка к себе. Мальчик подошел ближе, долго возился с щеколдами и, наконец, распахнул створку. В комнату ворвалась стужа, Ксюша зашевелилась, но не проснулась.
— Вань, ты?
— Я, Даня. За тобой пришел, — голос сухой, как осенние листья, но в то же время ласковый, зовущий. — Пойдем со мной.
— Куда? Там же зима. Подожди, оденусь. А что я там увижу? — Вопросы сыпались из мальчика один за другим.
— Можешь не одеваться, не замерзнешь. — Худая рука легла на подоконник. Показался обтянутый кожей костяк обнаженного торса. — Ты теперь никогда не замерзнешь. И видеть будешь многое.
Когда утром рано поседевшая женщина зашла в детскую, Данькина кровать была пуста.
Виктор Тарапата
«Осколки битых роз»
Аплодисменты, обволакивающие своею волною все окружающее пространство, свет софитов и красная ковровая дорожка. Чествование героя, приветствие спасителя. То, что этот человек сделал для людей метро трудно описать словами. Много их, слов, тогда было сказано. «Вы — наш герой!», — кричали со всех сторон. А он просто шел в боевой экипировке, бронежилете, тяжелых сапогах, каске и защитной маске. И хоть нижняя часть его лица была скрыта, он улыбался так, что все чувствовали его улыбку. Это был он — тот самый легендарный сталкер Зубов.
«Товарищ Зубов! Вы совершили подвиг для всего народа метро! Как нам вас отблагодарить?», — спрашивали его. А он, тяжело вздохнув, ничего не отвечал и только улыбался.
«Сталкер Зубов! Сталкер Зубов!», — доносился детский голос, — «Можно я пожму вам руку?». Сталкер кивал и протягивал свою сильную большую руку, в которой утопала маленькая детская ладошка. Он был примером для подрастающего поколения. Все, кто хоть раз видел его вживую, становились в будущем сталкерами.
Да и не только дети и подростки. На той станции, где звучала фамилия Зубов и фраза «Он здесь», менялись все. Он был новым Богом, к которому люди обращались в самые тяжелые минуты, и за которого молились денно и нощно. И не забывали люди о нем даже тогда, когда было им хорошо, когда тягости и невзгоды не касались дома их.
Он не требовал оплаты, не просил он подаяний. Он все делал сам. И люди сами же несли ему еду, оружие, патроны, давали тепло и ночлег. Всяк отец и мать, с которыми общался Зубов, сватали ему своих дочерей, многие из которых были красивее ясного неба. На что сталкер улыбался своею таинственной улыбкою, гладил родителей по плечу и, поклонившись до земли, уходил.
Но все изменилось, когда он нашел для всех людей, прятавшихся под землей, путь назад. Путь на поверхность. Когда придумал он, как всем вернуться к нормальной жизни. И вот тогда люди забыли обо всем, и для них стал существовать только лишь один Зубов. Непобедимый, умнейший и красивейший сталкер.
И тогда же люди решили устроить для него праздник. И шел он по ковровой дорожке, и осыпали люди его лепестками роз, а он шагал по ним своею тяжелой поступью, и все так же улыбался, как все эти годы.
«Сынок», — вышла к нему бабушка, — «Спасибо тебе, родненький». Вложила старушка свою хиленькую ручку в его массивную и оставила в ней маленький-маленький пирожочек с крысиным мясом. «Скушай, сталкер, сама испекла, и все только благодаря тебе», — сказала бабушка и растворилась в толпе.
Зубов снял маску и откусил пирожок. Насколько был он вкусен, ни словами сказать, ни пером написать. И каждый раз, когда откусывал сталкер его, люди усиливали рукоплескания и, казалось, свет становился ярче. И розы все летели и ласкали Зубова своим бархатом.
«Речь! Речь! Речь!», — начала скандировать толпа. «Речь! Речь! Речь!».
Сталкер снял маску, набрал воздуха и…
Не смог ничего сказать.
«…аша-аша-ша…», — послышалось далекое эхо.
Вокруг сталкера все начало таять. Небо растворилось, уступив свою красоту уродливому тюбингу. Люди, стоявшие слева и справа, исчезли, будто бы их и не было, но голоса и удары ладоней звучали еще несколько мгновений. Красная ковровая дорожка расплавилась в свет, бросаемый на землю красной же аварийной лампою. Яркий свет софитов померк до одиноко колышущегося пламени свечи. Экипировка сталкера стала легкой и превратилась в изношенную и заплатанную одежду. Тяжелые сапоги перешли в картонные накладки для ступней, закрепленные бечевкой на подъеме.
Лепестки роз затвердели и сделались прозрачным битым стеклом.
«Саша! Сашенька! Пора спать! Возвращайся скорей! Пришел дядя Миша, он расскажет тебе твою любимую сказку про сталкера Зубова!», — то был голос мамы Саши, маленького мальчика, игравшего в туннеле.
«Ммм-мм-ммм», — промычал Саша в ответ. Мальчик не мог ничего сказать. Сашенька был немой.
Когда марево фантазии окончательно растворилось, он развернулся и побежал на станцию, от сказки, в которой он жил, приходя в этот туннель с лампой аварийного освещения, к сказке, благодаря которой он жил. К легенде о сталкере Зубове. О герое, носящем такую же фамилию, как и Саша. О герое, каким он сам мечтал стать.
И слышался отраженный от стенок туннеля хруст битого стекла, по которому бежали детские ножки, обернутые картоном.
Хрум-хрум, хрум-хрум.
Василий Скородумов
«Сказка о храбром принце»
— Мам, а расскажи сказку!
— Егорка, уже поздно, тебе надо спать.
— Ну, мам… Ты же знаешь, что после сказки я всегда лучше засыпаю. Расскажи какую-нибудь добрую сказку, чтобы мне приснились хорошие сны.
— Ах ты, маленький шантажист! — улыбнулась мама. — Ну хорошо, тогда слушай… Давным-давно все люди жили на земле, и то было чудесное время. Днем они купались в лучах солнца, небесного светила, а ночью, когда опускалась тьма, спали. Мир населяли люди добрые и люди злые. Злых было меньше, но коварством и хитростью они намного превосходили добрых. Самым жестоким и беспощадным в то время был колдун Брак. Ему очень не нравилось, что добрых людей больше, что они каждый день радуются чему-то. Так как Брак был очень злым, он хотел, чтобы страдали все до единого, чтобы не было на земле ни одного счастливого человека.
— Такой злой колдун? Ух я б его… Но ведь нашелся кто-то, кто убил колдуна, да?
— Не все так просто, мой маленький. Многим Брак не нравился, даже его соратникам, но никто не осмеливался пойти против него, так как он был под защитой своих темных чар. И даже Владмир, самый могущественный из светлых волшебников, которого Брак боялся больше всех, и тот не мог его остановить.
— Неужели совсем-совсем никто? — с грустью спросил Егорка и надул губы.
— К сожалению, да. И вот однажды, когда Брак был не в силах более выносить людскую радость, настолько она была ему противна, совершил он самое ужасное из своих деяний. Он взмахнул своей волшебной палочкой и на землю полетели сверкающие кометы. С собой они несли погибель всему живому. Выжила лишь малая горстка людей, которые укрылись под землей. Остальным был уготован печальный конец.
— Какой же злодей этот Брак! — в сердцах выпалил Егорка. — А что же стало с ним? Он тоже погиб?
— Этого никто не знает. Возможно, смог спастись в своей крепости, ведь он хотел погубить всех людей, но самому ему умирать совсем не хотелось.
— Как бы мне хотелось, чтобы он умер! Но, мам, почему же мы до сих пор живем под землей?