Выбрать главу

Адресовав собеседнице самую обаятельную из возможных своих улыбок, я отошел в темный угол, нащупал дверную ручку и просочился в совсем уж крохотное помещение, с внушительным ящиком на полу. Слава запасливым сталкерам Василеостровской. Вернусь — залью дармовой выпивкой по самые маковки. Вот честное слово!

Я рылся в чужих вещах, выбирая самые необходимые, когда за спиной скрипнули дверные петли. Я резко выпрямился, оборачиваясь, и нос к носу столкнулся с Юлей. Ультрамариновые глаза, прядь волос, небрежно упавшая на лицо, запах ее дыхания напоминает о весне на берегу моря: такой же бесшабашный и зовущий.

— Ты ведь не понял, зачем нам Лиза. — Не спрашивает даже, а утверждает.

— Ну почему же?

— Она — наш шанс. Последний. Девочка нема, но добра и доверчива настолько, что это не может быть правдой. Она всем сердцем верит в счастливое, светлое будущее. В солнце и шум листвы. Она не замечает зла, понимаешь?

— Кажется да, — неуверенно кивнул я. — У нас на станции живет одна женщина, может быть, ты ее видела. Еленой Александровной зовут. Она — одна из немногих, кому я действительно обязан. Не столько в материальном плане, сколько в духовном. Она сумела вбить мне в голову прямо-таки маниакальную уверенность в счастливом исходе всего этого дурдома. — Я попытался повести вокруг рукой, но на такой короткой дистанции это было непросто. — Дело в том, что на все мои проблемы она отвечала просто: «все будет хорошо». Вот так. Казалось бы, банально и наивно, но если повторять это заклинание изо дня в день, начинаешь в него верить. Попробуй.

— Я попробую. — Девушка продолжала смотреть мне в глаза. — Но мне все равно страшно и очень стыдно. Когда Лиза коснется Зеркала, ее не станет. И в этом буду виновата я.

— Не факт. — Я взял собеседницу за руки. — Ты сама подумай. Ведь девочка хочет счастья не только всему этому замызганному человечеству, но и себе лично. Хочет смотреть на солнце, вдыхать соленый ветер с залива, слушать песни заселивших его морских исполинов…

Договорить я не успел. Юля рванулась вперед, вцепляясь в меня. Треснула ткань камуфляжа. Так захлебывающийся утопающий впивается в болтающийся на воде спасательный круг. До посиневших пальцев, до крови из-под ногтей. Лучина была сброшена на пол, а крохотный язычок пламени безжалостно растоптан. За крепкими стенами подстанции ворочался, ворчал и повизгивал одряхлевший Город.

* * *

— Тьма сгущалась над мегаполисом. Темные тучи клубились, опустившись к самой земле, стягивались к отряду Корректора. В густой чернильной темноте крались жуткие угловатые тени. Отвратительные убийцы Империи Веган встали на след наших героев.

— Мам, а эти веганцы, они и правда были такими плохими?

— Я не видела их близко, сынок, но мне кажется, что да. И хватит болтать, лучше закрывай глаза и попытайся заснуть. Так вот, тьма сгущалась, но Корректор не привык отступать. Ранним утром, когда дневные чудовища отправились спать, а ночные еще не проснулись, он уже вел людей за собой, ощущая на себе ответственность за жизнь и задание Синеглазой Волшебницы. И ответственность эта не давила на плечи, а напротив, окрыляла, придавала сил и толкала в спину…

* * *

Осенние улицы заливал солнечный свет. Разлетался бесчисленными брызгами, отразившись от оконных осколков, безжалостно выжигал остатки ночной темноты, прячущейся в подворотнях и выстуженных утробах пустых квартир. Воздух был холоден и чист, прозрачен до безумия.

Поворот на Косую линию преграждал завал осыпавшегося дома. Угловатой, колючей рекой битого кирпича здание выплеснулось на дорогу, растеклось, обняв вставшие на пути строения. Торчала ершистым костяком ржавая арматура, крупные серые обломки были разбросаны чуть поодаль, будто кто-то рылся в строительном мусоре.

Опередив Алебастра, я первым начал взбираться наверх, цепляясь за особо крупные куски бетона. Пыльные ручейки вытекали из-под ботинок, скапливались, сползая вниз. Не прекращая подъем, я раздавал инструкции:

— На Косую пойдем через дома. Есть там одна лазейка, прям насквозь и прошьем. Есть только одно «но». — Я аккуратно отцепил захваченный куском арматуры рукав химзащиты. — Брошенные квартиры — логово Серых. В это время они спят, а уж при таком солнце — тем более. Можно греметь и топать, разговаривать между собой и шутить. Вот только трогать их нельзя ни при каком случае. Иначе нападут всей стаей. — Я остановился на краю насыпи, рядом с проломом в стене, замер, переводя дыхание и дожидаясь остальных. — Если такое, не дай бог, произойдет — нужно как можно скорее выбраться на улицу, хоть в окна сигайте. На солнце Серые становятся вялыми и апатичными. Есть шанс оторваться.

Мои спутники кивнули вразнобой. Я улыбнулся Юле, вот только потемневшая противогазная маска мешала передать эмоции. Однако мне показалось, что едва видимые синие глаза спокойны и даже чуточку улыбаются. Наш маленький отряд втянулся в темную сырость брошенного жилья.

Источник информации, проложивший для меня эту дорогу, ошибся лишь в одном: люди, когда-то населявшие город, в этих помещениях скорее всего работали, ведь мне за всю дорогу так и не встретилось ни одной, например, кровати. Диванов — в изобилии, как и прочей мебели. Обычное офисное здание.

Путь затянулся. Приходилось менять этажи, пролезать в проломы в полу и стенах, обдирая и без того ненадежную защиту. Такую замысловатую траекторию не выписывает самый безответственный, в щи упившийся, осенний лист.

— Корректор. — Тронула мой локоть Юля. Несмотря на мои инструкции, говорить она старалась негромко, почти шепотом. — Тьфу ты, прозвище у тебя какое громоздкое, за язык цепляется. Как тебя на самом деле-то зовут?

— Не помню. Или не знаю. Мое имя осталось там, где я занял у Корнета свою жизнь. Поэтому, если меня кто-то и запомнит, то разве как Корректора. Ты хотела что-то спросить?

— Да. — Стекло-хамелеон в полумраке вымерших помещений прояснилось, и я вновь мог видеть сосредоточенный ярко-синий взгляд. — Где эти твои Серые? Не подумай, что я так хочу узнать их поближе, но все же…

— Как это где? — Изумился я. Алебастр и не отстающая от него Лиза, остановились, поджидая нас. — Мы уже битый час мимо них топаем, а ты спрашиваешь, где они. Вот, например. И вот.

Я указывал рукой на пятна яркого солнечного света, попавшие в здание через дыры в стенах и окна. В центре каждой лимонно-желтой фигуры покрытая грязно-пепельной пылью поверхность бугрилась, топорщилась неровными складками. На полу, стенах и потолке, растекшись, слившись с окружающей действительностью, лежали большие серые тряпки. Мутанты дремали и грелись в редких солнечных лучах. Во время охоты кожистые полотнища натягиваются, создавая эффект планерного крыла, а крепкие когти годятся не только на то, чтобы удерживать тяжелое тело вниз головой.

Юля подошла ближе, чуть наклонилась вперед. В следующее мгновения на серой тряпке прорезалось шесть мутно-желтых глаз, зашипел вырвавшийся из могучих легких воздух, потревоженная дыханием взвилась вверх пыль. Несколько секунд тварь смотрела на замершую девушку, но вскоре ворохнулась, устраиваясь удобнее и вновь зажмуриваясь.

— Спокойно. — Сказал я скорее Алебастру, нежели нашей спутнице. — Я же говорю, на свету они становятся ленивыми и вялыми, и нападать не станут, но если начать стрелять…

— Благодарю, я понял. — Диковинная винтовка опустилась. — Мы можем идти дальше?

— Да-да, идем, — я потянул Юлю за собой.

Теперь мои спутники двигались гораздо осторожнее, опасливо поглядывая себе под ноги и стараясь не приближаться к стенам. Дорога закончилась длинным коридором с цепочкой распахнутых дверей по сторонам. В конце захламленной бетонной кишки нас ждал косой проем, обрамленный паутиной трещин, за которым безудержно полыхал полдень. На полу, перед самым выходом, развалившись в длинной солнечной полосе, лежали сразу несколько Серых.

— Так, теперь стоп. Алебастр, я сменю тебя в авангарде. — Наш высокий худощавый охранник молча отступил в сторону. Я взял в руки автомат, надавил на скобу переключателя огня. — Постараемся пройти тихо. Как и в прошлый раз повторяйте мои движения с точностью копира. Оружие держите наготове. Ладно, поехали.