Не раздалось ни шороха, но Чиж почувствовал, как что-то укололо его в ногу. Оступился, но припустил быстрее. Ребенок вздрогнул, вскинул голову. Чиж шмыгнул за какой-то разлапистый куст, опустил мальчика на землю.
— Что с вами, дядя? — спросит тот тихим, срывающимся на плач голосом.
— Ничего. Устал очень.
Чиж не знал, что делать. Если ребенка должны забрать, то где и когда? И куда теперь бежать, где прятаться? Назойливая, зудящая боль мешала сосредоточиться. Он попытался обернуться, но лишь завалился в траву. Ноги не слушались, будто чужие. Приподнял голову и заметил тонкий блестящий дротик, торчащий из бедра.
— Мальчик, а ты умеешь быстро бегать?
— Умею, — растерянно ответил ребенок и громко шмыгнул покрасневшим носом. — Зачем вы спрашиваете? Что с мамой?
— Все потом, — сказал Чижов, чувствуя, как язык начинает заплетаться. — Ты должен бежать. Покажи мне, как быстро ты бегаешь. Ну, давай. Раз, два…
— Три! — весело крикнул кто-то из-за кустов.
В землянке было холодно, по низу тянуло ледяным сквозняком. Отсветы тускло горящей керосиновой лампы лежали на грубо обтесанных досках стен.
— А это что за ушлепок?
Мальчик сидел на полу, поджав колени к груди и придавливая к животу правую руку, обернутую каким-то грязным тряпьем. Мужик постоял рядом, осторожно ткнул носком ботинка. Никакой реакции. Мальчик пялился перед собой пустыми глазами.
— Да так, мут очередной, — ответил второй.
— А не скажешь.
Второй открыл какой-то ящик, выставил на стол банку, до краев наполненную чем-то прозрачным, желтоватым. В банке плавала рука, но мужик понял это не сразу. Пальцы покрывала мелкая темная чешуя, вместо ногтей были изрядной длины когти.
— Профессор за такое как следует отвалит.
— А чего не целиком?
— Целиком он ему нахрен не сдался. Кормить нечем, хранить — негде. Я сказал, что малой не от рождения такой, да и вообще, еще до всего родился. Не поверил, сука.
Второй пожал плечами. Ну да, и такое случалось. Был нормальный человек, а потом возьми и начни, к примеру, у него шерсть расти. Последние годы и не такое творится.
— А остальное куда?
— Продам кому-нибудь. Он же теперь типа нормальный.
Банку снова убрали в ящик. Мужики застелили стол газетой, уселись.
Первый кивнул на мальчика.
— А этот, того, не опасный? А то сидит…
— Да он обгашенный. Долго отходить будет.
— Тогда хорошо.
Пару часов спустя оба уже громко храпели. Один за столом, другой на старой раскладушке у стены. Мальчик медленно поднялся, хватаясь целой рукой за стену. Бесшумно прошел вдоль комнаты, покопался в вещах. Нашел теплую куртку, из какого-то свертка выволок ворох документов. Потрепанные старые паспорта и новые местные самоделки. Перебрал, рассматривая даты рождения. Цифры плыли перед глазами. Наконец, попалось подходящее — местный новодел, без фотографии и лишних данных. Павел Аркадьевич Чижов, 2007 года рождения. Где сейчас тот самый Павел, мальчик вполне ясно себе представлял. Главное — старый владелец уже не обидится.
Он надел куртку. В глазах потемнело от боли, когда сунул покалеченную руку в рукав. Положил новые документы в карман. Вслушался в ровное и спокойное дыхание спящих, пошел к столу.
В воздухе стоял плотный запах спиртного. На расстеленных газетах стояли два стакана, лежали остатки нарезанного мяса. Мальчик аккуратно взял в руку перочинный ножик. Держать левой было неудобно. Примерился, чтобы ловчее лежал в ладони. Зубами поднял рукав до локтя. Не хотелось испачкать новую куртку.
Медленно, словно обдумывая что-то, шагнул к раскладушке.
Мысли мерцали и гасли. Круговорот картинок, воспоминаний, образов заставлял голову раскалываться от боли. Чиж знал, что этот день тянется уже долгие месяцы, и впереди еще много таких же, невыносимо длинных часов. Целую вечность назад он вернулся с дежурства и по привычной лестнице спустился в кротовью нору. И чуть меньше вечности назад видел мужчину с разорванным горлом в Анечкиной разворошенной кровати. И дальше длились и длились мучительные часы. Светловолосый ребенок, мертвая Анечка на полу, среди бетона и мусора.
Этого не могло быть. Столько страшного просто не могло случиться за тот краткий период, от восхода до заката солнца. Чижу показалось, что он видел лишь историю, сказку, рассказанную кем-то вечером перед костром. Больная фантазия невидимого сказочника.
Кто-то прикасался к нему. Чиж открыл глаза, скосил взгляд в медленно темнеющее небо, уже покрытое первой тусклой россыпью звезд. Он лежал на боку, от земли тянуло холодом. Мальчишка сидел рядом, сжав его руку в своих ладошках.
Чиж хотел пошевелиться, но смог лишь поднять голову. Мальчик оживился, придвинулся к нему поближе.
— Тише, дядя, тише.
— Быстро очухался, — сказал кто-то. Чижу понадобилось много времени, чтобы понять, где он раньше слышал этот голос.
Истеричка навис над ним, схватил за волосы, посветил в глаза карманным фонариком.
— Вечно эти дикари брешут. Говорили, часов пять.
Мальчик зашипел, с размаху ударил Антона. Фонарик полетел на землю, и в коротком отблеске Чиж успел увидеть лицо ребенка. Нечеловеческое, с горящими глазами и оскаленными клыками.
— Ишь, дрянь! — буркнул Антон и замахнулся, но бить не стал.
Зашумели заросли, послышались чьи-то шаги.
— Пока все тихо, — отчитался еще один голос.
— Ничего, ждем.
Чижов снова попытался двинуться, но ничего не вышло. Тело было чужим, руки и ноги холодные и мягкие, как у куклы.
— Ты лежи, — сказал Антон. — С тобой мы позже разберемся, когда все закончим.
— Ч-что вы де-елаете? — с трудом выговорил Чиж.
Язык тоже казался неживым, шевелился во рту с огромным трудом.
— Ждем тварей, что за этим выродком придут. Они ведь появятся, да? Он нужен им? Что скажешь?
— Не-езн… — протянул Чиж, но Антон перебил его.
— Да все ты знаешь! Я в курсе, что ты с этой сукой заодно! Ну ничего, мы еще выясним, что это за уроды такие, и откуда они выползли. Все расскажешь, когда мы от них избавимся.
Снова послышались шаги.
— У нас все чисто.
— Хорошо, ждите.
Невидимый боец ушел обратно, шорох в зарослях медленно затих.
Небо темнело, звезды разгорались ярче, потом взошла луна. Вояки ждали в темноте и тишине. Чиж беспомощно валялся на земле, пытаясь унять бешеный стук сердца, громом отзывающийся в ушах. Мальчик так и держал его руку, тер, перебирал пальцы.
— Не бойтесь, дядя, — прошептал он, низко склонившись над Чижом. — Света больше нет, папа-Волк придет и загрызет их всех.
Чиж хотел переспросить, но мысли в голове ворочались быстрее языка. Вновь замелькали беспорядочные воспоминания. Анечка в странном комбинезоне, залитая рыжими лучами комната. «У всех на виду, но никем не замечено».
— …Красная Шапочка ответила «Никуда я не пойду с тобой, Волк! Мне страшно!». А Волк ответил, что если уж бояться кого-то, то точно не его, — возник в голове тихий голос, читающий ребенку сказку на ночь.
Мальчишка сильнее сжал пальцы, напрягся и шумно засопел. Чиж не сразу сообразил, что ребенок принюхивается. Странно, по-звериному.
— Папа! Я здесь!
Эхо звонкого детского крика заплясало в воздухе над темной набережной.
— Сука, — шепотом выругался кто-то из бойцов и подскочил, намереваясь кинуться на мальчика.
Не успел. Едва приблизившись, рухнул на землю и больше не шелохнулся. Привыкший к темноте Чиж сумел рассмотреть тонкий штырь арбалетного болта, торчащий из шеи мертвеца.
— Папа! — снова крикнул мальчик и побежал куда-то, скрывшись из вида.
Вокруг происходило что-то, тихо, стремительно. Чижу оставалось только лежать и прислушиваться к возне и болезненным вскрикам. Кто-то бежал и падал, воздух наполнился свистом летящих болтов. И в самый разгар возни Чиж поднял глаза и увидел его.
Темный силуэт бесшумно выплыл из зелени, и скорчившийся на земле человек замер, затаив дыхание. При неверном свете звезд многое невозможно было рассмотреть. Волк был высок ростом и шел, словно человек, на двух ногах. Из всей его странной, тонкой и мохнатой фигуры выделялись лишь глаза. Два горящих в ночи огонька. Мальчик висел на монстре, обхватив его руками за шею. Волк придерживал ребенка жуткой лапищей с тускло блестящими металлическими когтями. Второй лапой он гладил сына по голове.