Пролог
Очаг мерно чадил белым дымом, который, тут же уносило в дыру в потолке. Хозяин юрты в отблесках пламени не казался живым человеком, скорее восковым мертвецом, фарфоровой куклой, его кожа, жирно блестела отражая свет. Он сидел на кошме поджав под себя сухие ноги, время, от времени добавляя нотки ароматного самосада к кислой вони кизяка - горящего навоза.
- Слушай балам, запоминай - нарушил молчание хозяин юрты. - Сейчас такое время, когда старики вроде меня снова нужны, мы многое знаем... Давным-давно, когда Великая война только отгремела, Сталин был еще жив в нашу степь, приехали люди. Их было много, много было и техники, а военнопленных и того больше. Стройка балам. Понимаешь? - хозяин выдохнул дымом.
Собеседник молча кивнул. Пока он понимал мало, но хозяину жилища перечить было бы не уважительно.
- В тысяче девятьсот сорок девятом году в двухстах километрах от Семипалатинска заложили объект. Большой стране ослабленной войной требовалось мощное оружие, это был ядерный полигон, - старик глубоко затянулся, поперхнулся дымом, закашлялся, отхлебнул чая с молоком из пиалы и продолжил:
- Но на полигоне испытывали не только бомбы, оборудования и денег было слишком много. А техника?! Ты, когда-нибудь, слышал про АСКВ-50? О-о... это гигантские машины-вездеходы с ядерным реактором в качестве силовой установки! Прикрытие балам. Сам объект «Москва 400» являлся строжайшей государственной тайной, но она прикрывала секрет иного толка. Больше двух сотен ядерных взрывов не сокроешь от целой планеты, - старик огладил жидкую бороду, покосившись на затухающий очаг. Молодой собеседник, поняв без слов, подкинул в огонь плитки сухого навоза.
- Я был ребёнком, мой отец тогда работал с самим Курчатовым. Отец любил рассказывать, а я слушать, что мне еще оставалось? - старик зашелся сухим смехом. - В нашем доме часто собирались коллеги отца: молодые, амбициозные, скорее похожие на Грушевских бардов, чем на физиков-ядерщиков. Так вот, под каждый ядерный заряд бурили шахты разной глубины. Шахтой больше или шахтой меньше, кто заметит? Никто. Где-то там секретная база, часть проекта «Мёртвая рука», в окрестностях полигона. Отчего «Мёртвая рука»? Американцы громкое название дали со страху. По-русски же это был обычный и непримечательный «Периметр». Что там творилось не известно. А те, кому было известно уже не расскажут, да-а... - старик задумался.
- В начале девяностых Семипалатинский полигон закрыли, а после развала СССР базу и проект законсервировали - это всё что мне известно, балам.
Молчавший всё это время собеседник, огладив бороду с трудом встал с кошмяного пола и поклонился.
- Мерхат-ага... рахмет за информацию. И правда, сейчас то самое время, когда старики нужны как никогда.
- Басмач, - окликнул старик гостя, когда тот поднял кошмяной полог юрты чтобы выйти. - У гидры много голов, сколько ни руби появится еще - запомни это, балам!
Басмач пристально посмотрел в безглазое, покрытое желваками из плоти и кости лицо старика:
- Я запомню, Мерхат-ага, - и вышел из юрты.
***
Назар метался в бреду, жар лихорадки сжигал его изнутри, а клокочущий кашель рвал легкие до хруста выгибая рёбра. Майя меняла тут же высыхающие тряпки на голове брата, но это слабо помогало, температура не сходила. Лекаря в стойбище пастухов как назло не оказалось, ушел в соседний поселок.
- Майка, - прохрипел Назар, задыхаясь, - воды... - Девушка промокнула лицо брата мокрым платком, подхватила опустевшее уже низкое ведерко и выпорхнула из землянки на улицу за свежей водой. В открывшуюся на мгновение щелястую дверь незаметно для Майки тут же проникла серая тень с горящими глазами. Неслышно скользнула цокая когтями по настилу и нависла над больным. Глаза в полутемной каморке светились желтым; черный со шрамами нос шумно втянул запах мечущегося в бреду человека. Пасть украшенная рядами острейших клыков чуть приоткрылась и... красный язык лизнул подбородок больного.
- А-а... Бес... - Назар снова забулькал лёгкими. - Обессилевшая рука ткнулась в пустоту, волк тут же подставил лобастую голову под ладонь, довольно заворчал.
- Бес, дружище... ты береги Майку если что, - Назар, глядя невидящими глазами в потолок, обращался к свирепому зверю как к брату. - Нет у неё больше никого... Бес глухо рыкнул и заскулил. Рука вяло потрепала волка по ушам и упала.
Стены землянки задрожали, с потолка посыпалась труха, с улицы донесся рокот. Бес зарычал, рванулся было к выходу, замер, на полушаге обернувшись на лежащего будто запоминая и выбив грудью дверь, унёсся в ночь.
Первый огненный шар упал точно между вышек дозорных превращая ворота поселка в пыль. Второй и третий с воем пронеслись по небу, врезавшись в дом старосты. В стойбище началась паника, жители заметались среди горящих домишек. Те немногие что выполняли роль охраны пытались навести хоть какой-то порядок, организуя оборону, но без толку: страх оказывался сильнее.