Пётр по очереди заходил в магазины и салоны одежды, в скобяные и продуктовые лавки. На пути попадались обувные, шорные, столярные и часовые мастерские. И после посещения каждой такой точки он делал пометки или фиксировал интересные на его взгляд идеи.
Не преминул Петр посетить Гостиный двор. Он даже не подозревал, что в Даугавпилсе был такой торговый центр. Особенно его заинтересовал ренсковый погреб. Очень странное и неудобопроизносимое название. Петр спустился в вышеупомянутый погреб и очутился в винной лавке. Чем этот ренсковый погреб отличался от обычной винного магазина, он так и не понял. В лавке присутствовал довольно приличный выбор вин и коньяков. При этом напитки продавались как наливом из бочек, так и заводских бутылках.
Гостиный двор ему понравился. Под его крышей собрались магазины, торгующие, говоря языком XXI века, промышленными и продовольственными товарами. Что нельзя купить в торговых точках этого Двора, можно докупить в торговых рядах.
Александровская площадь, на которой располагался торговый центр и торговые ряды, и прилегающая к ней другая площадь, поменьше, смотрелись непривычно без громадины Народного Дома и многоэтажки гостиницы.
Пройдясь по всем лавкам на площади, парень вернулся в чудный винный подвал и приобрел бутылку шустовского коньяка и бутылку настоящей крымской мадеры трёхлетней выдержки и за дополнительную плату заказал доставить в гостиницу.
Утром Янина принесла выстиранную и отутюженную одежду и нижнее белье, за что было попрошено сорок копеек. Пётр заплатил пятьдесят копеек и еще дал пять копеек девушке за труды.
– Благодарствую, барин, – искренне поблагодарила девушка. – Я сейчас приберу последнюю комнату на другом этаже и приду к вам убираться. Заодно расскажу, что узнала сестра по квартире, что господин спрашал. Последние слова она произнесла с налетом таинственности и немного взволнованно, от чего ее польский акцент стал явственнее.
Такое поведение девушки заинтриговало парня и добавило нетерпеливой нервозности. Чтобы не изводить себя ожиданием, Павел кликнул Миколку и приказал принести себе чаю.
Пётр только-только успел позавтракать, когда явилась Янина. Анджан усадил ее на стул, а сам сел на кровать напротив.
– Ну, красавица, рассказывай.
Девушка набрала в легкие воздуха и затараторила, строча словами как из пулемета, но при этом ее руки, действуя как бы сами по себе, принялись протирать пыль с подоконника.
– Ой господин. Не шли бы вы жить в тот апартáмент. Злой он. Моя сёстра вечером забежала к Маре, бывшей экономке господина, который жил в тех хоромах, что вас заинтересовали. Его звали Варис Виксне. Он и его компаньон Аарон Мендель держали этот дом. Она поведяла, что ее господин тши лята назад попал в большую неприятность. Говорили, что он связался толи с бомбардами….
– Бомбистами, – поправил ее Пётр.
– Так, толи с бомбистами, толи с бунтовщиками, и скрывал у себя каких-то лихих людей. Об том прознала полиция и прибыла до Виксне с пошукованием, но ничего не знайшла.
– Я не понял, – перебил парень горничную. – Зачем пришла полиция?
– Ну пришли до господина Виксне, чтобы осмотреть дом и пошукать злодеев.
– А, с обыском, —дошло до Петра.
– Так, пан. Полиция хозяина напершей заарестовала, но пόтом отпуштили. Вернувшись до дому, он рассчитал всю прислугу и исчез.
– Как исчез?
– Неведомо як. За ним обсервовали какие-то шпеки.
– Шпики, – вновь поправил её парень.
– Так, шпики. Они повядяли, что не видяли что господин Виксне выхόдил из дому, не выхόдил он праз браму теж.
– Стоп, Янина. – прервал он её словесный поток. – Успокойся, а то я твою русско-польскую смесь перестал понимать. Говори спокойно, медленно и по по-русски.