- Опасность должна быть ликвидирована, да, Охотник? Ковбой... Но может ли опасность быть ликвидирована - вот в чём вопрос, - грустно усмехнулся Сухой. - Вот в чём загвоздка. Тут всё сложнее, чем тебе кажется. Намного сложнее. Это не просто зомби, мертвяки ходячие, из кино - ты ведь помнишь кино, Хантер, там всё было просто - заряжаешь серебряными пулями рЭвольвЭр, - упирая на "Э", иронично продолжал он, - Бах-бах - и силы зла повержены... Но тут что-то другое... Что-то страшное... А ведь меня трудно напугать, Хантер, и ты сам это знаешь...
- Ты паникуешь? - удивлённо спросил Хантер.
- Их главное оружие - ужас. Люди еле выдерживают на своих позициях. Люди лежат с оружием, с автоматами, с пулемётами, на них идут безоружные - и эти люди, зная, что за ними и качественное и количественное превосходство, чуть не бегут, с ума сходят от ужаса - и некоторые уже сошли, по секрету тебе скажу. В штаны ходят от страха, как дети - а ведь здоровые мужики... И это не просто страх, Хантер! - Сухой понизил голос. Это... Не знаю даже как и объяснить-то тебе толком... Это они нагнетают, и с каждым разом всё сильнее... Как-то они на голову действуют... И мне кажется - сознательно. И издалека их уже чувствовать начинаешь - через уши, через ноздри - всё сильнее ощущаешь их присутствие - и ощущение это всё нарастает, гнусное такое беспокойство, что ли, и поджилки трястись начинают - а ещё и не слышно ничего, и не видно, но ты уже знаешь, что они где-то близко, идут... Идут... И тут этот вой их раздаётся - просто хоть беги... А подойдут поближе трясти начинает... И долго видится ещё потом, как они с открытыми глазами на прожектор идут....
Артём вздрогнул. Оказывается, кошмары мучали не только его. Раньше он на эту тему старался ни с кем не говорить - боялся, что сочтут его за труса или за ненормального, неврастеника.
- Психику расшатывают, гады! - продолжал Сухой. - И знаешь, словно они на твою волну как-то настраиваются - и в следующий раз ты их ещё лучше чуешь, ещё больше боишься. И пойми! - горячо закончил он, - это не просто страх... Я знаю.
Он замолчал. Хантер сидел неподвижно, внимательно изучая его глазами и, очевидно, обдумывая услышанное. Потом он отхлебнул горячей настойки и проговорил медленно и тихо:
- Это угроза всему, Сухой. Всему этому загаженному метро, а не только вашей станции.
Сухой молчал, словно борясь с собой и не желая отвечать, но тут его словно прорвало:
- Всему метро, говоришь? Да нет, не только метро... Всему нашему прогрессивному человечеству, которое, мать его, доигралось-таки со своим прогрессом. Пора платить! Борьба видов, Охотник. Борьба видов. И эти чёрные - не нечисть, Охотник, и никакие это не упыри. Это - хомо новус. Следующая ступень эволюции. Лучше нас приспособленная к окружающей среде. Будущее за ними, Охотник! Может, сапиенсы ещё и погниют пару десятков, да даже и с полсотни лет в этих чёртовых норах, которые они сами для себя нарыли, ещё когда их было слишком много, и все одновременно не умещались сверху, так что тех, кто победнее, приходилось днём запихивать под землю... Станем бледными, чахлыми, как уэллсовские морлоки - помнишь, из "Машины Времени", в будущем, жили у них под землёй такие твари? Тоже когда-то были сапиенсами... Да, мы оптимистичны, мы не хотим подыхать! Мы будем на собственном дерьме растить грибочки, и свиньи станут новым лучшим другом человека, так сказать, партнёром по выживанию... Мы с аппетитным хрустом будем жрать мультивитамины, тоннами заготовленные заботливыми предками на случай, если жизнь однажды покажется слишком светлой и захочется почувствовать себя немного хуже... Мы будем робко выползать наверх, чтобы поспешно схватить ещё одну канистру бензина, ещё немного чьего-то тряпья, а если сильно повезёт - ещё горсть патронов, и скорее бежать назад, в свои душные подземелья, воровато оглядываясь по сторонам, не заметил ли кто, потому что там, наверху, мы уже не у себя дома. Мир больше не принадлежит нам, Охотник... Мир больше не принадлежит нам.
Сухой замолчал, глядя, как медленно поднимается от чашки с чаем и тает в сумраке палатки пар. Хантер ничего не отвечал, и Артём вдруг подумал, что никогда он ещё не слышал такого от своего отчима... Ничего не осталось от его обычной уверенности в том, что всё обязательно будет хорошо, от его "Не дрейфь, прорвёмся!", от его ободряющего подмигивания... Или это всегда было только показное?
- Молчишь, Охотник? Молчишь... Давай, ну давай же, спорь! Спорь, Охотник! Где твои доводы? Где этот твой оптимизм? В последний раз, когда мы с тобой разговаривали, ты мне ещё утверждал, что уровень радиации спадёт, и люди ещё вернутся на поверхность. Эх, Охотник ... "Встанет солнце над лесом, только не для меня...", - издевательски пропел Сухой. - Мы зубами вцепимся в жизнь, мы будем держаться за неё изо всех сил, потому что чтобы там философы ни говорили, и что бы ни твердили сектанты, а вдруг там - ничего нет? Не хочется верить, не хочется, но где-то вглубине ты знаешь, что это так и есть... А ведь нам нравится это дело, Охотник, не правда ли? Мы с тобой очень любим жить! Мы с тобой будем ползать по вонючим подземельям, спать в обнимку с крысами... Но мы выживем! Да? Проснись, Охотник! Никто не напишет про тебя книжку, "Повесть о настоящем Человеке", никто не воспоёт твою волю к жизни, твой гипертрофированный инстинкт самосохранения... Сколько ты продержишься на грибах, мультивитаминах и свинине? Сдавайся, сапиенс! Ты больше не царь природы! Тебя свергли! Природа больше не хочет тебя... О нет, ты не должен подохнуть сразу же, никто не настаивает... Поползай ещё в агонии, захлёбываясь в своих испражнениях... Но знай, сапиенс: ты отжил своё! Эволюция, законы которой ты постиг, уже совершила свой новый виток, и ты больше не последняя ступень, не венец творенья... Ты - динозавр. Надо уступить место новым, более совершенным видам. Не надо быть эгоистом. Игра окончена и надо дать поиграть другим. Твоё время прошло. Ты - вымер. И пусть грядущие цивилизации ломают свои головы над тем, отчего же вымерли сапиенсы... Хотя это вряд ли кого-нибудь заинтересует...
Хантер, во время последнего монолога внимательно изучавший свои ногти, поднял наконец на Сухого глаза и тяжело произнёс:
- Да, Чингачгук, сильно ты сдал с тех пор, как я тебя в последний раз видел. Ведь я помню, помню ведь, что и ты говорил мне, что если сохраним культуру, если не скурвимся, по-русски говорить если не разучимся, если детей своих читать и писать научим, то ничего, то может и под землёй протянем... Ты мне говорил это, или не ты, Чингачгук? Ты... И вот сдавайся, сапиенс... Что же ты?