Он ворчал и ворчал, разговаривая сам с собою. Так было не настолько страшно, чтобы кричать, закатывая глаза, заходясь темным ужасом. Труба, по которой полз Леха, становилась то уже, то шире, можно было то ползти на четвереньках, но были и такие места, где приходилось распластываться и протискиваться с трудом, стукаясь то затылком, то подбородком о стальные, гладко сваренные листы. Иногда попадались решетки, вроде той, над похоронным залом. Под ними даже были помещения, но - пустые, освещенные мигающими красными лампочками.
- Аварийки, что ли? И здесь электричество экономят, - поднимал брови Леха задумчиво и на всякий случай выкрикивал несколько слов в красный полумрак. Однажды вроде зашевелился кто-то в небольшой комнате, когда Леха гаркнул свое "Ау!". Но нет, померещилось, лишь тень небольшая метнулась и растворилась в сумеречном свете, да отдаленно хлопнула невидимая дверь. - Да где ж вы все? - он жалел уже, что не завопил тогда, на похоронах. По крайней мере там были люди, точно были. Ну, испугались бы немного, но достали бы из этой осточертевшей трубы, из-за которой уже локти и колени Лехи были покрыты кровоточащими ссадинами и синяками. Старенькие джинсы порвались, и Леха оставлял за собою неровный, прерывистый кровяной след.
- Чисто солдат раненый, - усмехнулся он невесело, обернувшись и увидев черную в тусклом свете кровь. - Ползу, значит, через вражеские позиции к своим окопам. Только не хватало, чтоб какие гады стрельбу начали прямо над головой.
Впереди разлилось желтое сияние, отражаясь бликами от гладких, стальных стен трубы. Леха заторопился, пополз быстрее, жадно вглядываясь в свет.
- Ну, там-то люди! - восторженно шептал он, решив для себя твердо: даже если какие похороны, если опять зал крематория, не будет уже ждать уборщиков, сразу вопить начнет. Пусть вытаскивают. А возможные инфаркты... ну, Бог простит. Нельзя ж допустить, чтоб Божья тварь погибла, особенно, если эта тварь - сам Леха.
Гул голосов донесся из вентиляционной решетки, и Леха приник к прутьям, заглядывая вниз. Множество людей сидело за длинными столами, уставившись в металлические, неглубокие тарелки. Негромкие разговоры сливались в монотонный, низкий звук, мечущийся меж стен, взлетающий к потолку.
- Столовая... - Леха сглотнул голодную слюну. - Жрут. Да еще как неохотно... Вот ведь, сразу видно, что не голодали. Им бы по тоннелям побегать, так сразу начали бы уплетать в три горла. А тут с ленцой, да вилками ковыряют. Зажрались! Хотя нет, пайку свою быстро убирают, не задерживаясь. Видно, спешат куда-то.
Он попытался разглядеть: что же такое в тарелках, но так и не понял, что видит. Содержимое тарелок напоминало однородное месиво, вроде размякшего пластилина, присыпанного разноцветной пудрой. Люди деловито и быстро ели, но не было на лицах удовольствия и улыбок. Одежда показалась Лехе такой же странной, как у тех, в крематории. Гимнастерки форменные, разных цветов, кепки да пилотки, галифе и брюки с лампасами. Только на женщинах были платья, но и те - тусклых, невыразительных цветов. И лица людей - бледные, даже белые, - напоминали непропеченные блины, и дрябловатая кожа складчато провисала под подбородками. Леха дернулся, ударившись коленом о стенку трубы, когда увидел огромный, светящийся плакат, украшавший стену столовой. "НЕ БОЛТАЙ! НЕ ТРАТЬ ВРЕМЯ ПОПУСТУ!" - было написано на нем, и строго смотрел с плаката очкастый мужичок, хмурящий брови с отеческой сердитостью.
- Вот ведь... - Леха поморщился, потирая многострадальное колено. - Ладно, вам не болтать, а мне тоже жрать охота! Пусть даже эту пластилиновую кашу. Все что-то новенькое, после Веркиной-то колбасы...
И он завопил как можно громче, перекрывая сразу тихие разговоры внизу, заколотил по стальной трубе, и по залу столовой разнесся металлический, протяжный гул. Люди растерянно заоглядывались, некоторые подняли головы вверх, тыкали пальцами в Леху. Но на удивление не было ни суеты, ни бестолковых метаний, ни криков. Просто раздалась отрывистая команда, которую Леха толком и не расслышал за собственными воплями, и люди быстро, оставив тарелки, пошли из столовой, даже не оглядываясь. Вновь медленно начал гаснуть свет, загорелись знакомые уже красные аварийные лампочки, замигали, и очкастый мужичок на плакате искривил нарисованную физиономию, сморщился презрительно и злобно.
- Эй! Куда же вы?! - Леха сбил кулаки в кровь, в груди закололо от криков, горло сжималось. - Куда?! Достаньте меня отсюда! Я ж тут подохну! Лю-ууууудииии!
Он все еще кричал и стучал, когда чавкнула дверь, и в красном свете появились силуэты, заполняющие быстро помещение столовой. Леха притих, всматриваясь. Вроде, люди, но странные какие-то. С хоботами, что ли? Гибрид со слоном, не иначе. Вот тут что делают - эксперименты по скрещиванию человека с животным проводят!
"Противогазы! Блин, противогазы это! Военные! И никаких слонов..." - сообразил Леха и рванул было по трубе от страшноватой решетки, но поздно. Через решетку поднялось легкое, влажное облачко, подплыло к Лехе, прилипло к его лицу тонкой, противной маской. Леха вдохнул, выкрикивая матерные проклятия, и ощутил темноту, настойчиво заполнявшую все его тело.
- С-ссу-кииии! - заорал он, ныряя в липкую мглу. - Что ж вы делаете-то?
- Давай, давай быстрее! - кричал кто-то снизу. - Лестницу давай! Да свинтите вы эту решетку! Что стоите, как неживые? Давайте, пошевеливайтесь! Двигай, двигай лестницу, сопляк!
Леха почувствовал, как его тянут за ноги, попытался дернуться, ударить по цепким рукам, но тело уже не слушалось, обвисло вяло, прильнуло к стальной трубе. Темнота, заполнявшая его голову, показалась уютной и безопасной.
- Тащи! Тащи его! И откуда ж он, гад, взялся? Первый раз такое...
- Ничего, разберутся где надо...
- А вот интересно...
- Ну а мне нисколечко не интересно! И ты не интересуйся.
- Это почему еще?
- Сам знаешь, чем интересы заканчиваются. Так что давай, запихивай его, не пялься.
Леху сунули в плотный, пластиковый мешок и потащили в неизвестность, обращаясь не слишком бережно, но все же достаточно аккуратно.
"Ну и хрен с вами... - лениво думал он, плавая в черноте. - По крайней мере накормите, а ежели в морду... Ну так что ж... мне не привыкать... От кого я только в морду не получал... Ленивый только не бил, а так - все кушано, все попробовано...".
* * *
- Двадцать пятого революция семьдесят пятой коммуны... Записал? - нудно диктовал тусклый, равнодушный голос над головой, и Леха застонал. - О! Очухался, шпион поганый?
Леха распялил туманные глаза. Все покачивалось перед ним, заплывало серостью. Тело ломило, каждая косточка, казалось, напоминала о себе мерзким нытьем. Ссадины вспыхивали острой болью. Жесткие нары впивались в бока, скулила печенка, как ударенная. Бледное, блинное пятно приблизилось, сфокусировалось в лицо.
- Ну? - черный провал открылся в белом блине - рот. - Что скулишь, гаденыш? Отвечай! Для кого шпионил? Какие объекты изучал?
- Дожились... - пробормотал Леха. - Вовсе никакой вежливости у людей не стало. Хамы... Ну да, бомж я, бомж! Но это ж не причина, чтоб хамить вот так, прямо в глаза! Мало ли, что у меня квартиры нет... Ну, жизнь так сложилась, бомжевать пришлось. Я один, что ли, такой?
- Бомж? - переспросил бледнорожий хам. - Запиши! Теперь они так шпионов называют... - и вновь к Лехе: - Говоришь, не ты один тут у нас шпионил? Где остальные?
- Да какой я к хренам шпион? - возмутился Леха и попытался даже привстать, но был опрокинут на спину сильным ударом. - Эй! Вы что это? Я жаловаться буду! Вам тоже мало не покажется! Погоны сдерут к такой-то матери! Будете, как и я, по подвалам с Маруськами лизаться! И колбасу пережаренную есть, - добавил злорадно.
- Подготовлен неплохо, - констатировал бледнорожий. - Но все ж не особо как. Видали и получше. Погоны... Запиши! Потом разобраться нужно будет, что это такое.
- Да идите вы... - Леха ослаб внезапно, ощутил вселенское равнодушие ко всему, в том числе и к собственной судьбе, повернулся на бок, уткнулся лицом в ладонь. - Вовсе разговаривать с вами не буду. Пусть пришлют кого повежливее. Я все ж человек, а не вша подзаборная.