Странная расстановка машин, тень за контейнером и поведение ясинских шестерок стали складываться в общую картину.
Они вошли в компактный неуютный холл. Единственный охранник показал в сторону лифта и велел ехать на четвертый этаж.
– Ну, ты даешь. – Тихо сказал Басуров, пока они ждали лифт.
Пустовалов промолчал, быстро оглядывая окружающее пространство и думая о том, что делать дальше.
Он знал, что на КПП находился один человек. Еще один стоял за контейнером. Еще двое расположились на заднем сиденье «Мерседеса». Передние сиденья были пусты, а задние не видны из-за тонировки.
В холле веяло холодом, как в бассейне. Стены выкрашены фиолетовой краской. На полу – грязная побитая плитка как в старой заводской столовой. От лифтового канала странным углом уходил в темноту широкий коридор, справа от которого чернел провал лестничного марша. Старое здание было переоборудовано под склад. Металлическая дверь напротив лестницы была закрыта на тяжелый замок с засовом.
Пустовалов уже догадался, что свет здесь выключен не просто так и он был почти уверен, что на лестнице стоит охранник.
– У них тут повсюду проблемы с электричеством, – сказал Басуров, входя в полутемный лифт.
Расстегивая пуховик, он оттянул ворот свитера. К аромату древесного одеколона добавился резкий запах пота.
На четвертом этаже их встретил охранник и провел по такому же темному коридору до украшенной лиственным орнаментом металлической двери, после чего пропустил вперед.
Они вошли и сразу увидели мужчину на белоснежном диване. Пустовалов, неплохо разбиравшийся в марках одежды, понял, что ни одна из надетых на нем шмоток не была куплена в России. Мужчина даже не взглянул в их сторону – он был занят тем, что давал указания невысокому человеку, который сидел на специальной табуретке у ног мужчины и натирал одну из его туфель бархоткой для обуви. Длинная нога мужчины при этом располагалась на специальной подушке прямо на его коленях. Пустовалов никогда не видел таких сияющих туфель. Они сияли не просто как зеркало, а буквально слепили, как самая настоящая миланская люстра.
– Здравствуйте, Ясин, – сказал Пустовалов.
Басуров эхом повторил приветствие, но мужчина никак на это не отреагировал.
– Правая сторона темнее, – медленно произнес он, флегматично грозя слуге повисшим в воздухе пальцем-сосиской.
Пустовалова такая реакция нисколько не смутила. Он оглядел помещение, которое представляло собой бывший цех, переоборудованный под «комнату», площадью примерно в сто квадратных метров в стиле «арт-деко». Тяжеловесные отполированные шкафы из дорогих пород дерева стояли вдоль стен, кожаная мебель преимущественно сливочно-бежевых и белоснежных цветов, скульптурные и хрустальные светильники, бархатная драпировка больших ленточных окон. Кожаные подушки в неимоверных количествах разбросанные на креслах и диванах сияли, словно смазанные маслом. В комнате был даже работающий камин.
Среди обилия мебели Пустовалов заметил еще одного мужчину. Тот сидел в кресле у камина, подавшись вперед. Мужчина был крупный и широкоплечий, как баскетболист, с довольно необычным для таких габаритов лицом интеллигента, обрамленным профессорской бородкой с проседью, и направленным в никуда пустым взглядом.
Учитывая обстановку, особенно ковры ручной работы, и инкрустированный мрамором паркет, Пустовалов пришел к выводу, что здесь им ничего не грозит.
Тем временем, Ясин, обратил на них внимание – бросил равнодушный взгляд на Басурова, и чуть дольше задержал его на Пустовалове. Затем медленно встал, надел на нос тонкие очки, которые висели у него на золотой цепочке, и подошел вплотную к Пустовалову.
Пустовалов увидел ухоженное большое лицо, ленивый приоткрытый рот, и такой же ленивый взгляд светлых глаз.
Проделав тот же ритуал с Басуровым, не говоря при этом ни слова, Ясин прошел за массивный стол, уселся в кресле и расстроенным взглядом стал смотреть в стену.
Басуров вопросительно посмотрел на Пустовалова. Пустовалов ждал, сцепив руки на животе. Наконец Ясин едва заметно двинул пальцем и возле гостей возник невысокий слуга. Судя по жестам, он предлагал им снять верхнюю одежду. Пока Пустовалов и Басуров снимали куртки и отдавали их слуге, Ясин смотрел на них ничего не выражающим взглядом.
– Садитесь, – наконец сказал он, имея в виду белые кресла перед столом.
Басуров, уставший от неопределённости, воспринял это как сигнал. Усаживаясь в кресло, он, видимо вспомнив совет Пустовалова, завел унылый монолог о своих внушительных контактах в комитетах и органах, не забывая развешивать ярлыки «нерадивым» начальникам, которых он якобы знал с позиции старшего товарища.