Внутри Артема словно распрямилась скрученная пружина. Он деревянным неловким движением поднялся на ноги, и комиссар удивленно взглянул на него, а Максим даже опустил руку на автомат.
– Товарищ комиссар, можно вас… поговорить, – лишенным интонаций голосом попросил Артем.
Тут встревоженно обернулся и Банзай, отвлекшись, наконец, от несчастного дяди Федора.
– Говорите прямо, товарищ Артем, у меня нет секретов от моих бойцов, – осторожно отозвался комиссар.
– Понимаете… Я вам очень всем благодарен за то, что вы меня спасли. Но мне нечем вам отплатить. Я очень хочу с вами остаться. Но я не могу. Я должен идти дальше. Мне… надо.
Комиссар ничего не отвечал.
– А куда тебе надо-то? – вмешался неожиданно дядя Федор.
Артем сжал губы и уставился в пол. Повисло неловкое молчание. Ему показалось, что сейчас они смотрят на него напряженно и подозрительно, пытаясь разгадать его намерения. Шпион? Предатель? Почему скрытничает?
– Ну, не хочешь, не говори, – примирительно сказал дядя Федор.
– В Полис, – не выдержал Артем. Не мог он рисковать из-за дурацкой конспирации доверием и расположением таких людей.
– Что, дело есть какое? – осведомился бородатый с невинным видом.
Артем молча кивнул.
– Срочное? – продолжал выведывать тот.
Артем кивнул еще раз.
– Ну, смотри, парень, мы держать тебя не станем. Не хочешь про свое дело сказать ничего, бог с тобой. Но не можем же мы тебя посреди туннеля бросить! Не можем ведь, ребята? – обернулся он к остальным.
Банзай решительно помотал головой, Максимка тут же убрал руки со ствола и тоже подтвердил, что никак не может. Тут вступил товарищ Русаков.
– Готовы ли вы, товарищ Артем, перед лицом бойцов нашей бригады, спасших вам жизнь, поклясться, что не планируете своим заданием нанести ущерб делу революции? – сурово спросил он.
– Клянусь, – с готовностью ответил Артем. Делу революции он никакого вреда причинять не собирался, были дела и поважнее.
Товарищ Русаков долго и внимательно всматривался ему в глаза и, наконец, вынес вердикт:
– Товарищи бойцы! Лично я верю товарищу Артему. Прошу голосовать за то, чтобы помочь ему добраться до Полиса.
Дядя Федор первым поднял руку, и Артем подумал, что это именно он, наверное, и вынул его из петли. Потом проголосовал Максим, а Банзай просто кивнул.
– Видите ли, товарищ Артем, здесь недалеко есть неизвестный широким народным массам перегон, который соединяет Замоскворецкую ветку и Красную Линию, – сказал командир. – Мы можем переправить вас…
Закончить он не успел, потому что Карацюпа, лежавший до этого спокойно у его ног, вдруг вскочил и оглушительно залаял. Товарищ Русаков молниеносным движением выхватил из кобуры лоснящийся «ТТ». За остальными Артем просто не успевал уследить: Банзай уже дергал за шнур, заводя двигатель, Максим занял позицию сзади, а дядя Федор достал из того же железного ящика, в котором хранился его самогон, бутылку с торчащим из крышки фитилем.
Туннель в этом месте нырял вниз, так что видимость была очень плохая, но собака продолжала надрываться, и Артему передалось общее тревожное ощущение.
– Дайте мне тоже автомат, – попросил он шепотом.
Недалеко вспыхнул и погас довольно мощный фонарь, потом послышался чей-то лающий голос, отдающий короткие команды. Застучали по шпалам тяжелые сапоги, кто-то приглушенно чертыхнулся, и снова все затихло. Карацюпа, которому комиссар зажал было пасть рукой, высвободился и снова зашелся в лае.
– Не заводится, – сдавленно пробормотал Банзай, – надо толкать!
Артем первым слез с дрезины, за ним соскочил бородатый, потом Максим, и они тяжело, упираясь ребрами подошв в скользкие шпалы, сдвинули махину с места. Она разгонялась слишком медленно, и, когда пробудившийся наконец двигатель начал издавать похожие на кашель звуки, сапоги гремели уже совсем рядом.
– Огонь! – скомандовали из темноты, и узкое пространство туннеля наполнилось звуком. Грохотало сразу не меньше четырех стволов, пули беспорядочно били вокруг, рикошетили, высекая искры, со звоном ударяясь о трубы.