— Если ты не хотела уйти со мною, Мария, — сказал он нежно, — далеко, далеко от Метрополиса, уйти навсегда, я сегодня еще сказал бы тебе «пойдём».
Мария не двигалась. Ротванг хмуро усмехнулся.
— Ты осмелилась вступить в опасную борьбу, — продолжал он, — в борьбу с Джо Фредерсеном за его сына. Что сделала бы ты, дитя, если бы Джо Фредерсен пришел к тебе и сказал: «Отдай мне моего сына?»
Мария не двигалась.
— Он, быть может, спросит тебя: «Что тебе мой сын?» Если ты умна, ты ответишь ему: «То же, что тебе». И он заплатит тебе. Он не постоит за ценою, потому что у Джо Фредерсена один лишь сын…
Мария не двигалась.
— Земля велика. Мир красив. Его отец ушлет его далеко, и Фредер забудет тебя…
Мария не двигалась, но по её бледным губам скользнула улыбка.
Ротванг увидел эту улыбку.
— Откуда у тебя эта святая уверенность? Или ты думаешь, что тебя первую любит Фредер? Ты забыла Дом Сыновей, Мария? Там много женщин, много маленьких, нежных женщин, которые могли бы рассказать тебе о любви Фредера… Когда сын Джо Фредерсена будет праздновать свою свадьбу, это будет праздником для всего Метрополиса. Когда? Это решит Джо Фредерсен. С кем? Это решит Джо Фредерсен. Но ты не будешь его невестой, Мария, потому что в день своей свадьбы сын Джо Фредерсена давно забудет тебя.
— Никогда, — сказала Мария. — никогда, никогда.
И слезы великой нежности показались на её глазах. Она улыбалась.
Ротванг встал и отбросил стул.
— Откуда у тебя эта улыбка? — спросил он сдавленным голосом. И протянул свои руки к девушке.
Она хотела убежать от него, но он поймал ее и держал. Она отбивалась, как безумная.
— Фредер! — кричала она, — Фредер! Фредер!
И её отчаянный крик достиг ушей Фредера, который вышел из церкви и проходил мимо дома Ротванга.
Фредер застыл. Ему показалось, что он сходить с ума. Затем он быстро подошел к двери, ведущей к Ротвангу.
Он постучал кулаком.
В доме ничего не двигалось.
Он стал трясти дверь.
Она не поддавалась.
С налитыми кровью глазами он навалился на дверь своими сильными плечами, но в ту же секунду, она сама широко и бесшумно растворилась, открыв ему путь в дом.
И он бросился туда, он слепо бросился вперед. Дверь захлопнулась за ним. Он стоял в полной тьме. Он звал. Ему не отвечали. Он ничего не видел. Он нащупывал стены… ступеньки лестницы… Он взбирался наверх.
Внезапно — он остановился, как вкопанный — он ясно услышал звук: плач смертельно опечаленной женщины.
— Мария!
Фредер бросился вперед с удвоенной энергией. Он был уже наверху. Он раскрывал одну дверь за другой. Но нигде не было ни одного человека, ни одного живого существа. Обежав ряд комнат, он снова очутился на той же лестнице и спустился вниз, не зная зачем. Тупой страх гнал его вперед, жгучая, нестерпимая мука.
Когда он был уже внизу, он увидел в темноте коридора человека.
Это был Ротванг. Лицо его выражало изумление.
— О, Фредер? — сказал он спокойно.
Фредер бросился к нему. Одно мгновение казалось, что он хотел схватить за горло человека, который так спокойно стоял перед ним.
— Еде Мария? — вскричал он.
— У твоего отца, — ответил Ротванг с отвратительной улыбкой.
Фредер смотрел на него, точно получил удар по голове.
— Ложь, — пробормотал он.
Он сжал виски руками. Он чувствовал себя близким к безумию — и, быть может, был ближе к нему, чем он думал.
— Ложь! — повторил он, задыхаясь.
Улыбка Ротванга превратилась в гримасу.
— Я говорю тебе — она у твоего отца.
— Но, — пролепетал Фредер, — что же делает Мария у моего отца?
— Спроси ее сам, — сказал Ротванг, и что-то в этих словах и что-то, в его улыбке заставило Фредера быстро повернуться, броситься вдоль по коридору и распахнуть дверь дома.
Смех Ротванга провожал его…
Но Фредер уже не слышал Ротванга.
Он бежал и бежал. Он сталкивался с прохожими, слышал, как по его адресу отпускались проклятия, как над ним смеялись и пытались остановить его… Он был похож на привидение, когда наконец добрался до Новой Вавилонской башни, но он все же добрался, бросился в лифт, поднялся наверх… Боже, как все это было долго. Наверху — комната, которая вела в рабочий кабинет Джо Фредерсена. Комната была полна людьми, но он растолкал их и распахнул дверь в переднюю.
Она была пуста, но по ту сторону двери, ведущей в комнату Джо Фредерсена, звучали голоса. Голос его отца и еще один…
Фредер внезапно остановился. Казалось, что ноги его были пригвождены к полу. Лицо его было смертельно бледным, глаза налиты кровью, губы широко раскрыты.