Мужчины и женщины схватились за руки, они танцевали, они исступлённо плясали.
ГЛАВА XIX
В этот час проснулся Ротванг.
Он проснулся, точно после долгого сна. Он едва приподнял голову.
Голова была тяжела и болела. Быть может, эта боль было единственное, что оставалось в нем от жизни. Потому что Ротванг серьезно думал своим воспаленным мозгом, что он умер, и это наполняло его удовлетворением. Но его удручало одиночество: Гель, его жена, его дорогая жена, куда-то ушла от него.
— Я иду за тобою, моя Гель, — сказал он ласково.
Дверь на улицу стояла открытой и криво висела на петлях. Это было странно! Он внимательно посмотрел на свой дом… Он отлично знал, куда надо идти, чтобы найти Гель. Каждое утро она молилась в соборе, и если мерцающий свет не ослеплял его — вот она, его милая маленькая Гель, вот она на пороге собора.
Она увидела его приближение и снова скрылась в церкви.
Мария тут же узнала его. Она услышала за собою его шаги. Она спряталась около лестницы, ведущей на колокольню. Она была очень бледна.
— Гель, — сказал Ротванг, — вернись ко мне, милая Гель… Как долго, как долго должен был я жить без тебя.
Но она отшатнулась.
— Гель, — ласково говорил Ротванг, — почему ты боишься меня? Я всегда тосковал по тебе. Ты не имеешь права снова оставить меня одного. Дай мне твои руки, моя Гель.
Но его пальцы остались в пустоте. Мария быстро поднималась по каменной лестнице колокольни.
Лицо Ротванга стало гневным. Он смутно вспомнил день, когда Гель уходила от него к другому.
Он пошел за нею. Он шел все выше и выше. Но она была далеко впереди его. Почему бежала она от него? Он не может больше жить без неё!
Они были уже на колокольне. Он гнался за нею меж огромных колоколов. Он стал перед дверью вниз. Он грустно и зло смеялся.
— Гель, моя Гель, ты больше не убежишь от меня!
Мария знала, что она не может убежать от него. Она видела безумие в его глазах. Он спокойно и медленно подходил к ней. Он устало улыбался…
— Поверь мне, моя Гель, тебе не уйти от меня.
Мария оглянулась. Она дрожала, как птица. Ход на лестницу был заперт. Она была поймана! Она видела глаза Ротванга и руки его, которые тянулись за ней.
И, не раздумывая, немедля ни секунды, она высунулась из окна и повисла на стальном пруте громоотвода.
— Фредер, — закричала она отчаянным голосом, — помоги мне.
Далеко внизу, возле импровизированного костра лежал полураздавленный человек. Но крик достиг его ушей. Он вскочил, он посмотрел, он увидел… И все, кто плясали вокруг костра, с ужасом увидели девушку, которая, точно ласточка, висела на высокой башне собора. Руки Ротванга тянулись к ней.
И все услышали крик Фредера:
— Я иду, Мария, я иду!
ГЛАВА XX
Но в то время, как Фредер мчался к старому собору, — к баррикаде, где был зажжен костер, прошел высокий, хмурый человек.
Это был Грот. Он подошел к баррикаде, где уже пылали первые огни. Он не смотрел по сторонам. Он видел только девушку с опушенной головой с связанными руками, в разодранном платье.
Грот взошел на помост. Он развязал веревки, он взял девушку на руки. Он отодвинул её золотистые волосы, чтобы заглянуть ей в лицо. Он долго смотрел на нее. Затем он поднял ее, спокойно и уверенно сошел с помоста и понес девушку по широкой улице. Толпа молча дала ему пройти. Никто не решался преградить ему путь. Никто не решался спросить:
— Что ты делаешь, Грот?
Глаза Грота были грустны и гневны. Но сильнее и грусти, и гнева был свет его любви.
Новая Вавилонская Башня царила над умирающим городом. Она одна осталась нетронутой.
По лестницам Новой Вавилонской Башни тащился Геймердинг. Он стонал от боли. Он громко проклинал.
Геймердинг подходил к кабинету Джо Фредерсена.
За дверью был слышен его голос:
— Где мой сын?
Геймердинг вошел в кабинет. У стены возле двери стоял Олерт и вплотную перед ним Джо Фредерсен. Он крепко держал Олерта.
— Где мой сын? — спрашивал Джо Фредерсен. — Где мое дитя?
Бледные губы Олерта беззвучно произнесли:
— Завтра многие в Метрополисе спросят:
— Джо Фредерсен, где мой сын? Джо Фредерсен, где мое дитя?
Руки Джо Фредерсена опустились. Он подошел к Геймердингу. Он внимательно посмотрел на него и кивнул головой.