Ворона потащила меня и Глорию к Воротам, где уже собрались остальные. Феррариус медленно направился к самому центру площади. Он тихонько присвистнул, и птичьи стаи по всему городу приветствовали его громким щебетом. Ректор подошел к трещине и стал одной ногой на одну сторону, другой – на другую. У него вздулись вены на руках, на лбу, он застыл, как изваяние, даже не дышал, мне кажется. Но ковер действительно перестало так шатать и бросать из стороны в сторону.
– Сумасшедший, – благоговейно прошептала Глория. – Он же замкнул всю магию Карпетауна на себя. Представляете, что с ним сейчас творится?
Остальные смотрели на ректора со священным ужасом. В чувство всех привел Натакар:
– Все быстро вниз! Мэтью, держите крепче нашу Избранную. Разбирайтесь там с ней сами. Я придержу эту тряпку, но на мягкую посадку не надейтесь.
– А как же вы, магистр?
– Что-нибудь придумаю. Хотя так эффектно, как он, вряд ли получится.
Я последний раз обнялся с Вороной, обхватил Проклятую Молли и прыгнул вниз.
Глава 17
Великий день Икучей Жабы
Я брел по лагерю, радуясь каждому незнакомому лицу. Готов был обнять всех, кто не застрял в Подполье, а сумел выбраться сюда. После долгого бега ноги подкашивались, и я с трудом опустился на траву. Хорошо, что Молли у меня забрали, как только я спустился. Мы были на огромном пустом лугу, за которым начиналось большое картофельное поле. Вдали темнел лес, где-то за ним, насколько я помнил, должен быть поселок или городок. Я обернулся на крики: нервная взъерошенная Сотпакан отступала под натиском бородатого мужчины, который требовал рассказать, когда придет помощь из Окружья. Озябшие туристы в шортах молча сидели на траве. Но кое-где кипела работа: кто-то догадался развести костры, кипятил воду, устроил небольшой госпиталь.
Обычно мне тяжело настроиться и о чем-нибудь долго думать. А сейчас все наоборот: гораздо сложнее оказалось заставить себя не думать ни о ковре за спиной, ни о том, что делать дальше. На меня уставились две пары одинаковых глаз. Это близнецы удрали от матери, которая с помощью старших сыновей сооружала из простыней палатку. Я порылся в карманах и отдал детям браслетик и ненужную Карту участника. Они молча вступили в битву за сокровища. Вздохнув, я принялся искать еще что-нибудь.
Эолова арфа почти не пострадала, и струны тихонько запели на ветру. Из рюкзака тут же высунулась Жаба и присвистнула. Мальчишки перестали драться и с восторгом уставились на нее. Мать бросила на них недовольный взгляд, и они мгновенно побросали все игрушки и побежали ей помогать.
Толпа недовольных окружила Сотпакан и требовала немедленно решить вопросы с водой, едой, крышей над головой, связью с Окружьем и целую кучу других. Хельм орал на группу магов, запрещая им тратить силы на то, чтобы связаться с родными, а вместо этого идти помогать с барьером. Крик стоял такой, что дети притихли и тихо жались к родителям. Я сунул в рот воздушный шарик и принялся выдувать в него всю свою злость.
– Вам-то что, удерете – оглянуться не успеем, а нам что делать? У меня трое детей! – брызгал слюной бородатый. На него со сжатыми кулаками медленно шел Торстен Хельм.
От бешенства пересохло во рту. Я встал на ноги, не обращая внимания на боль, и тщательно завязал огромный шарик. А потом бабахнул его со всей дури. Звук был такой, что все прекратили орать и обернулись ко мне. Отшвырнув обрывок, я вышел в середину.
– Так, а теперь все меня очень внимательно слушают, – сквозь сжатые зубы негромко процедил я. – Еды и воды нет. Связи с Окружьем тоже. Не могу сказать, будем мы долго умирать от холода или нас быстро прихлопнет взрывной волной. Но сейчас все, у кого есть руки, пойдут копать картошку во-о-он на том поле. А у кого ноги – собирать дрова воооон в том лесу. И мне начхать, в каком поколении вы маг, если вы не держите барьер – идете и копаете, копаете, копаете. Я понятно выражаюсь? А кому не нравится, валит или обратно в Карпетаун, или там за лесом есть поселок. Добро пожаловать в новый мир!
Толпа молча на меня смотрела. Бородатый дернулся и хотел что-то сказать, но я перебил:
– А слушать все будут вот ее, – показал я на Сотпакан, – и ее, – и ткнул в мать близнецов. – Хотите жить – давайте работать.
Люди застыли, не решаясь сдвинуться с места. Пауза затягивалась. Уперев руки в бока, вперед вышла мать близнецов.