Нечволодов с любопытством посмотрел на генерала.
— И позвольте спросить, зачем я вам нужен? Да, для чего, милостивый государь, вы тут передо мной так распинаетесь, вместе того, чтобы обыскивать все ночные горшки и помойные ведра?
Генерал потемнел лицом, но сдержал гнев, сказав после нескольких мгновений явной борьбы с закипающим в душе бешенством.
— Я уполномочен сделать вам предложение.
— Вот как? Предложение? — Александр Дмитриевич демонстративно уселся в кресле поудобнее и изобразил живейший интерес. — Позвольте осведомиться, от кого предложение? Какой круг лиц вы представляете? Кто вас уполномочил делать предложения премьер-министру Российской Империи?
— Я представляю группу патриотов России. Персоналии пока неважны, достаточно сказать, что в нее входят лица императорской крови, высшие сановники Двора и Империи, высшие руководители армии и промышленности, а так же другие значимые лица. — Крымов наклонился вперед и буквально впился взглядом в премьера. — И эта группа делает вам щедрое предложение. Вы должны подписать обращение от имени премьер-министра, в котором заявляете о том, что Великий Князь Михаил Александрович незаконно занял Престол, узурпировав власть, и в связи с этим вы признаете Государем Всероссийским Алексея Николаевича, настоящего наследника последнего законного Императора Российской Империи Николая Второго. Ну, и призываете всех подданных принять нового Государя и принести ему всенародную верноподданническую присягу.
— Любопытно. — отметил Нечволодов. — И что же за эту измену я должен буду получить, по вашему мнению?
Крымов усмехнулся:
— Ну, пост премьер-министра вам сохранить не удастся, это понятно. Есть желающие и без вас. Но вот пост любого министра или пост главнокомандующего Северным фронтом я могу вам гарантировать. Или, если угодно, пост главы миссии в любой стране мира. И учтите, что предложение действительно только до момента, когда найдем Михаила. Как только он любым способом покинет этот бренный мир, мы обвиним в подлом убийстве Императора именно вас, — и добавил с издевкой, — милостивый государь…
ПЕТРОГРАД. КАЗАРМЫ ПРЕОБРАЖЕНСКОГО ПОЛКА. 6 марта (19 марта) 1917 года. Ночь.
Стремительно идя по коридорам Преображенского полка, я видел, как вытягивались в изумлении лица, как смолкали разговоры, как щелкали при моем приближении каблуки. На одних лицах была надежда, на других растерянность, на третьих безразличие. Были и те, чьи глаза говорили о том, что видеть своего Государя они не очень-то и рады.
Как бы там ни было, но меня никто не пытался остановить и Кутепов с сопровождавшим нас дежурным офицером штабс-капитаном Брауном едва поспевали за мной. Впрочем, Браун успевал еще и выбегать вперед, показывая мне дорогу к кабинету командира полка.
Еще за пару десятков шагов я услышал разговор, явно ведущийся на повышенных тонах. Подойдя ближе, я увидел, что дверь кабинета не плотно прикрыта и сквозь щель доносятся голоса, показавшиеся мне явно знакомыми. Я остановился и сделал знак сопровождающим не нарушать тишину. Теперь слова были хорошо различимы и мне было прекрасно слышно спорящих.
— Князь, да что же это такое в самом-то деле! Какой может быть приказ в таких условиях! Благоволите дать команду на выступление!
— Барон, вы тут проездом и вообще не имеете касательства к петроградскому гарнизону. У меня приказ генерала Иванова, главнокомандующего округом, и я его буду неукоснительно выполнять!
— Полковник! Ваши слова попахивают изменой!
— Ваше превосходительство, вы не имеете права обвинять офицера в измене, только на том основании, что он выполняет приказ вышестоящего начальства!
— Да вы в своем ли уме, полковник? Там идет бой и, возможно, жизнь Императора под угрозой, а вы ищете оправдания своему бездействию! Я отстраняю вас по обвинению в государственной измене и принимаю командование на себя!
— А вы не мой прямой начальник и, следовательно, отстранить меня от командования не имеете права! Я вас сейчас сам под арест отправлю, за попытку подстрекательства к нарушению приказа командования и подстрекательству к мятежу!
Заключив, что дискуссия как раз подошла к своей кульминации, я решительно открыл дверь и вошел в кабинет, где напротив друг друга стояли раскрасневшиеся полковник князь Аргутинский-Долгоруков и генерал-майор барон Маннергейм. Проигнорировав князя, я обратился прямо к генералу.
— Густав Карлович, какими судьбами вы здесь? Давненько мы с вами не встречались. Как поживает ваша 12-я кавалерийская дивизия?