Меж двух миров (Дибук)

Фрада (умильно). Когда ты так говоришь, Лиеле, мне кажется, что слышу голос твоей бабушки, праведницы Рохеле.

Меер (приносит завесы, развертывает). Вот самая старая. Ей более двухсот лет. Мы навешиваем ее только в Пасху.

Гитель (в восторге). Какая красота! Посмотри, Лееле! Густым золотом вышито по плотному малиновому бархату. Два дерева, на них сидят голуби, а внизу два льва держат Щит Давидов. Теперь ни так6го золота, ни такого бархата не найти...

Лия. Какая она нежная и тоже печальная... (Целует завесу и ласково гладит ее.)

Меер (развернув другую завесу). И вот жемчужная завеса. Наверху цветочки из алмазов. А все слова Благословения вышиты чистым жемчугом. Это мы навешиваем в Судный день.

Лия и Гитель рассматривают завесы.

Фрада (Мееру, указывая головой на Лию, негромко). Золотое дитя! Чистая голубка! А Бог наказал ее, послал на нее хворь. Похудела вся, ослабела, по ночам плачет. Я и посоветовала ей вышить завесу для. кивота. Это помогает... (Тише.) Говорят, Хонке вернулся?

Меер. Да, уже несколько недель. Он здесь. Хотите, я его позову?

Фрада. Нет. Если он сам не приходит к нам, значит не надо... Ну, как он? Меер. Изменился сильно. Стал задумчив. Углубился в каббалу...

Фрада. Углубился?.. (Вынимает из кармана горсть бобов.) На, дай ему горстку бобов, пусть полакомится.

Меер. Он не ест. Пост от субботы до субботы.

Фрада. От субботы до субботы.. Хоть бы его посты помогли Лиеле, чтобы она выздоровела.

Гитель (заметив Хонона, хватает Лию за руку, шепотом). Лиеле, погляди! У амвона стоит юноша и глядит на тебя. Как странно он на тебя глядит!

Лия (не поднимая глаз). Это ешиботник... Хонон... Он у нас получал стол... И жил у нас... Его долго не было здесь...

Гитель. Какими блестящими глазами он на тебя глядит.

Лия. Он всегда глядит на меня блестящими глазами. У него такие глаза... И когда он говорил со мною, у него захватывало дыхание... И у меня тоже... Ведь грех, когда чужие юноши и девушки разговаривают друг с другом...

Гитель. Он точно зовет тебя глазами... Ему, верно, хотелось бы подойти к тебе, но непристойно.

Лия. Я хотела бы знать, отчего он так бледен... Он, верно, был болен.

Фрада. Меер, дай-ка нам поцеловать священные Свитки. Как же это, быть у Бога в гостях и не поцеловать Его Торы.

Меер. Пойдемте. (Идет вперед.)

Гитель ведет Фраду, за ними Лия. Меер раскрывает кивот, вынимает Свитки, подставляет Фраде и Гитель для поцелуя.

Лия (поравнявшись с Хононом, останавливается и, чуть подняв голову, глядит на него и снова опускает глаза). Добрый вечер, Хонон... Вы опять приехали?

Хонон (шепотом). Да...

Лия. Вы теперь к нам не приходите...

Хонон (еле выговаривая слова). Я не могу приходить...

Лия. Ваша комната не занята. И все книги остались на местах, как раньше.

Хонон. Знаю. (Хочет что-то сказать, но не может.)

Лия. Только теперь у нас в доме тихо... Никто не читает Талмуда, никто так не поет молитв, как вы... Стало тихо...

Хонон. Я больше не читаю Талмуд... и не пою...

Фрада. Лиеле, иди сюда, поцелуй Свитки!

Лия подходит и, вся дрожа, припадает к Свиткам долгим страстным поцелуем.

Фрада (тревожно.) Ну, довольно, доченька, довольно. Тору нельзя много целовать. Она огненная. Она писана черным огнем по белому огню... (Начинает вдруг тревожно торопиться.) Пойдемте, деточки, домой, пойдемте домой! Ай как поздно! Ай как поздно!

Уходят поспешно. Меер, закрыв амвон, убирает завесы и выходит. Хонон сидит неподвижно, с закрытыми глазами. Долгая пауза. Хонон продолжает петь «Песнь Песней» с того места, где остановился: «Как лента алая, губы твои и уста твои прекрасны. Как пласт гранатового яблока, виски твои под кудрями твоими...»

Энех (подымает голову, слушает). Что ты! Поешь?

Хонон умолкает, открывает глаза, глядит неподвижно, ничего не видя.

У тебя мокрые волосы! Ты вечером опять окунался?

Хонон (машинально). Да.

Энех. При окунании ты все время справляешь проникновение, совершаешь сочетания, произносишь имена? По книге «Ангела Розиеля»?