Бывший шпион явился к миссис Диксон на квартиру с пивными бутылками под мышкой, всем своим видом показывая, что ношу свою уже успел по пути порядком облегчить. Допив остатки пива, он заявил, что погрузился в достаточно глубокий транс и готов начинать демонстрацию.
В комнате на низкой подставке стоял большой платяной шкаф. Миссис Диксон дотронулась до его боковой панели, а мистер Койн взялся за уступ и призвал «Барбару» к действию. При ярком свете 100-ваттной лампы я стал свидетелем невероятного зрелища. Шкаф начал вдруг подавать явные признаки жизни. Он застонал, заскрипел, а затем неожиданным рывком выдвинулся одним боком на два дюйма вперёд. Продвигаясь таким манером, шкаф сместился ещё дюймов на пять. Каркающим криком мистер Койн приказал ему отправляться обратно. Тот закачался, наклонился и под моим изумлённым взглядом действительно начал пятиться, накренившись при этом так, что миссис Диксон с мужем занервничали. Этот платяной шкаф с двумя зеркалами на дверцах им не принадлежал, и в случае его падения они могли бы иметь неприятности.
Но мистер Койн был уверен в своей «Барбаре». Он сел спиной к шкафу, склонил голову и, расставив руки, потребовал у шкафа, чтобы тот упал на него. Я почувствовал себя очень неловко и на всякий случай приблизился к шкафу, чтобы в случае чего прийти на помощь. Шкаф начал медленно наклоняться. Я попробовал придержать его и почувствовал, что давление на мои ладони непрерывно растёт.
Точка равновесия оказалась пройденной, но угол наклона продолжал возрастать. При этом вес шкафа, если верить моим ощущениям, оставался мизерным! Мистер Койн отдал какую-то отрывистую команду. «Оживлённый» им шкаф мягко подался назад и без малейшего шума вернулся на место. Чтобы проверить себя, я сменил миссис Диксон: под давлением моих пальцев шкаф не сдвинулся с места. Лишь огромным усилием ладони мне удалось чуть отклонить его к стене. К этому времени я успел проникнуться симпатией к послушной «Барбаре» и растерял остатки уважения к мистеру Койну. Этот тип стал настолько развязн, что я вынужден был пригрозить негодяю пустой бутылкой; тот рассердился и заявил, что уходит, забирая «Барбару». После этого миссис Диксон удалось воспроизвести тот же трюк лишь однажды. На этот раз я сделал любопытное открытие: как только шкаф отодвигали от стены, ничего необычного с ним не происходило. Судя по всему, необходимым условием для действия таинственных сил была относительная затемнённость узкой щели между задней панелью шкафа и стеной комнаты.
Мой опыт общения с виртуозами столоверчения завершился после знакомства с Анной Расмуссен, датской «звездой» медиумизма, которую я пригласил в Лондон в 1938 году. Послужной список этой специалистки был внушителен. Она не только управляла столами, но и приводила в движение грузик, подвешенный в замкнутой колбе на значительном от неё расстоянии, а также непонятным образом производила утробные «стуки». Глухие удары, доносившиеся из тела миссис Расмуссен, посредством которых её «дух», «доктор Лазарус» отвечал на вопросы, были слышны на расстоянии двух ярдов. Исследователь медиумизма профессор Чарльз Винтер признался, что не в состоянии выявить источник с помощью стетоскопа, более того, пришёл к выводу, что без своего прибора слышит их гораздо отчётливее.
Анна Расмуссен произвела впечатление и на Гарри Прайса, в чём он признался в одной из своих книг. Впрочем, не сомневаюсь в том, что, будь у Прайса чуть больше времени, он без труда бы самостоятельно разрешил «загадку» этой датчанки.
Первым делом я выяснил, что свои «стуки» миссис Расмуссен производит вполне сознательно. Их не слышалось в тех случаях, когда она не понимала вопроса или сама не знала ответа. Стуки прекращались, когда она говорила, а также при приближении стетоскопа. Последнее обстоятельство и подсказало помогавшим мне докторам ключик к разгадке. Они единодушно пришли к выводу, что медиум вызывает стуки, резко сжимая воздух где-то в гортани. Сама по себе такая способность аномальна, но может быть развита тренировками. Покойный Шоу-Десмонд не только овладел этим трюком, но и стал в исполнении его большим виртуозом.